Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен
Шрифт:
– Откуда она у тебя?
– спросил Ранкир, с трудом ворочая распухшим языком.
– Что? А, это, - Тиуран нахмурился, копаясь в недавних воспоминаниях.
– Нашел. Хорошая бутылка, ровная. Стеклодувы постарались на славу.
– Откуда?
– выкрикнул убийца, вскакивая с кровати.
– Наверху нашел, - ответил бард, удивившись реакции друга.
– Рядом с трупом Салдая. Ты чего так разволновался?
– Салдая Рика? Который был моим наблюдателем, когда я работал на Синдикат?
Обессилев, Ранкир упал на колени. Болото не упустило такой возможности и жадно проглотило его ноги. Спохватившись, убийца поднялся
– Южный ветер...
– пробормотал Мит, заметив странный закат.
– Дорана, ты знаешь что-нибудь про южный ветер?
Дочь Ванара смутилась и отрицательно помотала головой. В руках она несла переломанные ноги Паланы, от которых избавил свою жену любящий сапожник.
– Я тоже ничего не знаю, - сказал убийца и обратил внимание на ее ношу.
– Тебе не тяжело? Давай мне три, а ты две оставшиеся понесешь. Раз я твой названный муж, то давай хоть поддержим видимость...
Взяв у сияющей счастьем Дораны три сильных и красивых ноги ее матери, которая до начала гражданской войны была танцовщицей, он побрел дальше.
– Почему ты молчишь?
– поинтересовался Ранкир, когда тишина проселочной марийской дороги начала давить ему на голову.
– Просто не могу понять, зачем ты тащишь их с собой, - ответил Тиуран, кивнув в сторону трех весел в руках убийцы.
– Мы поплывем.
– Почему их три?
– Кого?
Доп достал кружку и налил в нее медовуху из пустой бутылки.
– Держи, ты плохо выглядишь, - обеспокоенно произнес бард, поднося ароматный напиток стоящему на коленях Миту.
Болото засосало его уже по пояс. Не помогали даже отполированные сотнями ног крепкие доски таверны в Спасении.
– Название-то какое интересное...
– Я не молчу. Просто не знаю, что еще сказать, - мягко возразила Дорана и смутилась еще сильнее.
– Я рада, что ты с нами.
– У тебя доброе сердце, - улыбнулся Ранкир.
– Спасибо...
– И нежное. Теплое, мягкое сердце, - перечислял убийца, аккуратно ощупывая его внутри груди дочери сапожника.
– Так кому третье весло?
– не отставал Тиуран, шагающий рядом с другом по каменной мостовой Донкара.
Люди продолжали идти в болото и опускаться на непознанное дно, улыбаясь Миту, а сквозь их сжатые зубы сочилась кровь. Они звали его за собой, и отказаться от безмолвного предложения их застывших лиц было просто невозможно. Это те, кого он убил?
– Подай мне весло, - попросил Ранкир, протягивая единственную свободную руку из зловонной топи.
– Вытащи меня отсюда. Она упала.
Наваждение убийцы понемногу рассеивалось. Или наоборот...
– Кто?
– небрежно поинтересовался Ачек.
Мертвая Рука вернулся к созерцанию столицы, залитой багрово-черной смертью, вечной ночью и белесым трупным туманом.
– Девчонка, которая повсюду таскается с тобой.
По-Тоно обернулся и увидел Тормуну, лежащую на полу галереи. Он тут же бросился к ней и начал тормошить сектантку, пытаясь привести ее в чувство. Наконец она открыла глаза.
– Ой, как-то не получилось, - пробормотала девочка, не поднимая головы с колен Ачека.
– Не получилось?
– переспросил взволнованный По-Тоно.
– Что с тобой произошло?
– Ну, я дышать перестала, когда решила экономить силы на вдохах и выдохах, - смущенно ответила Тормуна.
– А потом в глазах потемнело, и я подумала, что получилось. А нет, не получилось. Сейчас передохну и еще разик попробую...
– Не смей, идиотка, - прошипел Ачек.
Она удивленно посмотрела на него. Мариец был действительно зол. Ана видела его таким всего один раз, когда старик Мертвый Взор возложил на него обязанность вести последователей Нгахнаре в великой жатве, показав плотную пелену лжи, окутавшую всю его жизнь, и лишив его права выбирать судьбу. Тогда новый лидер сектантов еще не осознал правду смерти, единственно истинной вещи в жизни, и злился на старика, на багрово-черного владыку, на самого себя. Но сейчас его гнев был направлен на Тормуну Ану.
– Я обещал заботиться о тебе, - устало прошептал По-Тоно, пригладив спутанные волосы сектантки облаченной в перчатку омертвевшей рукой.
Она улыбнулась, став серьезней и старше, как всегда, когда на нее накатывает печаль - одно из последних ее настоящих чувств. От реальности Тормуна пряталась в непроницаемый панцирь безумия, выбираясь из него крайне редко. Но рядом с ней Ачек больше всего ценил именно такие моменты, когда она была собой. Мертвая Рука истово верил в правду жизни, открытую владыкой Нгахнаре, но Ана была для него последней отрадой в бесконечном багрово-черном водовороте смертей.
– Старикашка меня не обманул, - ответила Тормуна и прикрыла глаза.
Окончательно очнувшись от очередного кошмара, переплетенного с не менее ужасной реальностью, Ранкир безмолвно наблюдал за нелепой сценой, в которой глупая сектантка чуть не убила себя, решив избавиться от обременяющего дыхания, а лидер секты смертепоклонников обеспокоенно бросился к ней, постарался привести в чувство и теперь сидел, заботливо положив ее голову себе на колени. Абсурд.
"А так ли сильно он изменился?"
– Посмотри на это, - убийца обвел рукой жуткий вид города, открывающийся с галереи королевского дворца, и повернулся к Тиурану.
– Сильно ли он изменился? Конечно. Мой старый друг Ачек По-Тоно ни за что бы так не поступил.
"А теперь посмотри на это, - подражая Миту, рыжий бард указал рукой на марийца, заботливо гладящего Тормуну по голове.
– Разве чудовище способно с такой нежностью относиться к другому человеку? Ты только глянь, как они мило перешептываются..."
– Она тоже сектантка, - возразил Ранкир.
– И к тому же при нашей первой встрече эта сумасшедшая пыталась убить меня. А потом я неоднократно видел, с каким весельем и легкостью она потрошила людей. Она сама чудовище, не говоря уж про того, кто способен относиться к ней с нежностью.
"Ничего ты не понимаешь".
– Не понимаю, согласен. Если и существует такой момент, когда уместно употребить старую поговорку: "Не время для любви", - то это именно он. Все, достаточно...
Прихрамывая, убийца подошел к Ачеку и Тормуне. Он бы с радостью прервал череду ненужных смертей двумя точными ударами кинжала, но лидер сектантов был ему нужен для поиска верхушки Синдиката. Договор все еще в силе.
– Я выполнил свои обязательства, - Ранкир обратился к По-Тоно с нескрываемой неприязнью.
– Великая жатва закончена, Донкар ваш. Твоя очередь.