Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен
Шрифт:
По щеке сектантки пробежала густая соленая слеза. Она действительно считала Ранкира другом, пусть суровым, неразговорчивым и раздражительным, но другом. И вот опять от нее ушел близкий человек. Ачек осторожно обнял ее за плечи и прижал к себе. "Становись скорее прежней. Спрячься от жестокого мира. Как бы я ни любил настоящую тебя, пожалуйста, уходи. Окунись в свое безумие, если тебе от этого станет легче..."
Разочарованно хмыкнув, Шеклоз задумчиво прошелся по залу. Касирой Лот теперь мертв, что весьма некстати. В последнее время комит финансов не был нужен Алокрии, все думали лишь о сохранении самой страны, забыв о бесполезных
"И ладно если бы парнишка с даром Нгахнаре остался при нас, доведя Лота до самоубийства, - глава Тайной канцелярии продолжал мерить шагами приемную наместника и разочарованно морщиться.
– Так нет же - пуф!
– и красиво исчез в дыму. Впрочем, в нашем плане для него все равно не нашлось бы места..."
Шеклоз остановился и обвел взглядом присутствующих. Карты немного спутаны, открылась еще одна нелицеприятная сторона теневого правительства, и теперь осадок будет долго напоминать о сегодняшнем дне, который столь щедр на открытия. И этот день еще не закончился.
– Ладно, раз мы преодолели недопонимание и здраво оценили сложившуюся ситуацию, то пока все в сборе нам надо разобраться с маршрутом до купола и обсудить новую проблему - предательство Маноя Сара, - произнес Шеклоз и, остановившись у сидящего трупа комита финансов, посмотрел на толпившихся у входа стражников.
– Да, уберите отсюда мастера Касироя, он меня немного отвлекает.
Каждый раз, как Мим проходил мимо, ноздри Ачека щекотал сладковато-терпкий запах могильной земли. Неизвестность порядком вымотала лидера смертепоклонников, да и Тормуна все никак не могла вернуться в свой спокойный и счастливый край померкнувшего рассудка. С этим надо было что-то делать...
Сдернув с омертвевшей руки перчатку, По-Тоно стремительно подошел к Шеклозу и дотронулся до его ладони. Касание, отнимающее жизнь за несколько мгновений, оставило лишь небольшое покраснение на коже комита.
– Ну, и что это было?
– Шеклоз удивленно приподнял бровь.
– Почему ты на меня так смотришь? Что-то не так?
– Не так, - согласился Ачек.
– Вы не человек.
***
– Очень редко кому удается пройтись по этой улице дважды.
Мужчина в мантии безумного багрово-черного цвета явно наслаждался каждым произнесенным словом. В его положении беседа давно уже превратилась в изысканный реликт, бесполезный пережиток, который тем не менее не лишен своеобразного очарования. А ведь для осознания столь простой истины ушла не одна тысяча лет молчания.
– Ничего не изменилось, правда?
– поинтересовался Нгахнаре у своего спутника.
– Месть свершилась, а долгожданное облегчение так и не настало, да? А тем ли ты вообще занимался?
Ранкир молчал, но владыке хватало одной лишь компании нечаянного слушателя. Бесконечное эхо жизни, застрявшее в черном стекле однообразных окон, смотрело на двух путников провалами глазниц на иссушенных лицах давно умерших людей. С ними Нгахнаре не мог поговорить, да и не очень-то хотел, но Ранкир - совсем другое дело.
– Ты думаешь, что я обманул тебя? Что пообещал избавление от боли? Или я сказал, что тебе будет легче, когда твоя возлюбленная будет отомщена? Неужели я лгал?
Убийца отрицательно мотнул головой. Никто ему ничего не обещал, он сам почему-то решил, что в уничтожении его мира, лучшего из всех возможных, виноват босс Синдиката. Быть может, все дело в том, что убил его не Ранкир? Касирой Лот ведь сам сделал это.
– Не ищи оправданий пустоте, которую оставила свершившаяся месть, - посоветовал Нгахнаре.
– Только лишний раз обманешь самого себя. Видишь ли, все вокруг - ложь. Лишь смерть истинна, она неоспорима...
Мантия владыки колыхалась в такт волнам, пробегающим по скрежещущим камням живой мостовой, и исступленная пляска багрового и черного продолжалась, превознося кровавую ночь в складках древних одеяний. Путь Умирающего по-прежнему начинался во тьме и вел вперед в точно такой же непроницаемый мрак. Такова судьба всего живого - медленно умирать с момента рождения до самой смерти.
– Ты ведь знал, что месть ничего не изменит, - пробормотал Ранкир.
– Знал, - согласился Нгахнаре.
– Но, наверное, забыл тебе об этом сказать.
– И зачем все это?
– Надо же было тебе вернуть хоть каплю желания жить, - владыка говорил таким тоном, словно объяснял нечто элементарное.
– Иначе ты так и застрял бы здесь между жизнью и смертью. Путь Умирающего не без изъянов, знаешь ли...
– Зачем?
– Зачем мне возвращать тебя к жизни? Ну, это же очень просто, - Нгахнаре вскинул руку и принялся загибать пальцы.
– Мы неплохо побеседовали, мне это понравилось, и я решил помочь тебе с твоим несчастьем. Ты мог собрать для меня обильный урожай смерти, и здесь ты превзошел все мои ожидания. Еще я решил использовать выдавшуюся возможность, чтобы ты передал приказ моим верным последователям. Правда, тут у нас было небольшое недопонимание, а потом они вообще все погибли в лесу... м-да, неловко вышло.
– Значит, ты просто использовал меня, пока я тешился самообманом, - подвел итог убийца.
Вполне естественный ход вещей. Всю жизнь его кто-то использовал в своих интересах, а виноват во всем был сам Ранкир. И Тира На-Мирад мертва тоже по его вине. Касирой Лот запустил механизм судьбы, который убил юную марийку. Салдай Рик вонзил кинжал ей в грудь. Она сама подставилась под удар, спасая возлюбленного. Или все это было случайностью, которая неподвластна никакому суду морали и разума? Нет, виноват только Ранкир. Поэтому его боль и не утихала. Он вывел яд мести из своей души, но это ее уже не спасет. Да и не могло спасти.
– Чем теперь планируешь заняться?
– поинтересовался Нгахнаре.
– Не знаю, - убийца наконец взглянул на своего разговорчивого спутника.
– Может, умереть?
– А не хочешь еще раз вернуться к жизни? Ты ведь опять толком не умер. Капелька желания жить и...
– Не хочу.
– Служи мне, - предложил багрово-черный владыка.
– Я не обижу. Мирские блага с собой в могилу не унесешь. Но ведь после смерти ты все равно попадешь сюда, верно? У тебя есть возможность заполучить мое расположение.