Грани миров
Шрифт:
— Можешь сыр нарезать, — отсмеявшись, разрешила ей невестка. — Только на животе у себя его не пили, положи на доску. Все-таки, молодец Сережка со своим подарком — чудо-мальчик он у нас.
Сергей за стеной не понял, о каком подарке шла речь, но, внезапно похолодев, сообразил, из-за чего женщины их дома так суетились — нынче было двенадцатое июня, и в этот день профессору Петру Эрнестовичу Муромцеву исполнялось сорок девять лет. Это помнили все — его друзья, родные, аспиранты, и даже неважно чувствовавший себя академик Оганесян собирался заехать с поздравлениями. Один лишь любимый младший брат не только
…Сергей помнил, как они с сестрой подгадывали, когда писали брату на фронт поздравительные открытки — чтобы дошло точно ко дню рождения. Конечно, порою эти письма доходили с большим опозданием, но какая разница! Позже у них в семье появился безумно понравившийся маленькому Сереже обычай — подкладывать имениннику ночью подарки. Проснется человек утром в свой день рождения и может найти у себя под подушкой или рядом с кроватью на тумбочке все, что угодно — книгу, альбом, радиоприемник, новые туфли, одеколон или духи. Конечно, не всегда подарок мог уместиться на тумбочке — сам Сергей в день своего тринадцатилетия чуть не расквасил нос, когда утром вышел из комнаты и споткнулся о стоявший у порога новенький велосипед. В прошлом году он достал по случаю и подарил старшему брату импортный радиоприемник для машины, а потом полдня ходил с интригующим видом, пока Петр Эрнестович не догадался заглянуть в гараж…
У него оставался единственный выход — незаметно выбраться из дома и мчаться в Гостиный двор. Конечно, с ходу найти на прилавке что-либо стоящее уже не удастся, но можно купить хотя бы запонки.
Голоса в кабинете за стеной стихли — женщины расставили приборы и ушли на кухню. В коридоре было тихо. Приоткрыв дверь своей комнаты, Сергей выглянул, воровато оглянулся и, осмелев, начал было красться к входной двери, но не успел сделать и десяти шагов, как его сгребли крепкие мужские руки, и он оказался в медвежьих объятиях старшего брата.
— Сережка, охламон несчастный! — Петр Эрнестович отстранил его немного и оглядел сияющим от радости взглядом.
— Поздравляю, Петя, — степенно проговорил Сергей, старательно отводя глаза.
— Ладно тебе, можешь не кокетничать, — засмеялся брат, — я уже нашел твой подарок — специально встал с утра пораньше.
— По…дарок?
— Думаешь, я не слышал, как ты приехал и хлопал холодильником в прихожей? Что смотришь, ловко я наколол тебя в этом году, братишка? — он легонько щелкнул Сергея по кончику носа. — Но подарок — класс, как говорят мои аспиранты. Всем подаркам подарок! Если честно, я такого сыра еще в жизни не пробовал.
Помертвевший Сергей не успел ответить — в прихожую прибежали из кухни услышавшие их голоса женщины и начали с двух сторон его обнимать.
— Я так и знала, что ты не досидишь до конца срока — вернешься раньше, — говорила Ада Эрнестовна, любовно гладя брата по плечу.
— Адонька, выбирай выражения — Сережа не сидел, он отдыхал в санатории, — расхохотался Петр Эрнестович, и остальные тоже засмеялись его шутке — все, кроме Сергея. Он с ужасом смотрел на недоеденный бутерброд в руке Златы Евгеньевны — поверх тонкого ломтика хлеба лежал массивный кусок до чертиков знакомого ему белого сыра.
— Голодный? — спросила невестка, по-своему истолковав его взгляд.
— Иди на кухню, завтрак готов.
«Ладно, на эксперимент мне сыр останется, а от этой псевдомонады вреда им, думаю, не будет — раз я сам до сих пор жив и здоров».
Переведя дух, Сергей немного расслабился и сказал родным:
— Потом позавтракаю, а сейчас мне ненадолго нужно будет съездить в лабораторию.
Он уложил в свой объемистый портфель коробку с образцами, солидный кусок сыра, предварительно обернув его в бумагу, на которой крупными буквами написал «ЯД, СМЕРТЕЛЬНО» — на тот случай, если наглый стажер Володя сунет свой нос в рабочий холодильник и тоже захочет полакомиться — и отправился в институт. Когда за ним захлопнулась дверь, Злата Евгеньевна задумчиво сказала:
— Кажется, Сережа чем-то сильно встревожен. Вернулся до окончания срока путевки, какой-то весь взъерошенный. В какую еще лабораторию ему понадобилось в субботу?
— Возможно, проблемы на личном фронте, — усмехнулся ее муж. — Ладно, не нужно вмешиваться.
— Петя, — Ада Эрнестовна слегка помялась, — это, конечно, твой день рождения, но… Раз Сережа приехал, то мы, может быть, пригласим Синицыных?
— Ада, сестренка, оставь парня в покое. Златушка, какое вино мы поставим на стол для Сурена Вартановича? Наверное, лучше то, что я в прошлый раз привез из Югославии.
Академик Оганесян приехал через полчаса после ухода Сергея.
— Рано прибыл, не ждали? Вот оно как стариков-то приглашать — всегда не вовремя являются, — он говорил шутливым тоном, но лицо его за месяц, прошедший со дня последнего визита к Муромцевым, сильно осунулось, и в красивых карих глазах застыло выражение бесконечной усталости. — Ладно, ладно, шучу — в час у меня назначено рандеву с врачом, поэтому я решил пораньше заскочить.
— Мы вас всегда ждем, Сурен Вартанович, — поддерживая гостя под руку, Петр Эрнестович провел его в кабинет и усадил за изящно накрытый круглый столик, на котором стояли печенье в вазочке и бутылка легкого вина.
Злата Евгеньевна принесла накрытый матрешкой заварной чайник, свежевыпеченный пирог, тарелку с нарезанным сыром и хлеб.
— Угощайтесь, Сурен Вартанович, ваш любимый пирог. Чай тоже заварен по вашему вкусу, а брынзу Сережа привез из Закавказья — изумительная.
— Спасибо, голубушка, — старик потрепал ее по руке, — из Закавказья, говорите? Обязательно попробую. Только это не брынза, это, скорее, сунгуни.
— Шушик Акоповна здорова? Почему не приехала? — она поставила перед ним сахарницу.
— На даче, внуков нянчит, — старик откашлялся. — Все стонала, что мало их видит, так теперь сын с невесткой по путевке в Болгарию поехали, а детей нам подкинули. Теперь моя Шушик по другому стонет — в кино у нее нет времени сходить.
— Привет ей большой передайте. Петя, поухаживай за Суреном Вартановичем, а мне нужно на кухню.
Поднявшись, Злата Евгеньевна тактично удалилась, оставив мужа вдвоем с академиком.
— Это, Петя, мой презент тебе к нынешней дате, — Оганесян протянул имениннику книгу в глянцевом переплете. — Моя последняя монография. Только что вышла, тебе первому презентую. Столько они в редакции тянули с изданием — я уже боялся, что при моей жизни не успеет выйти.