Грани миров
Шрифт:
— Я озадачен, Петя — сил нет. Представь себе на минуту corynebacterium diphtheriae. А потом взгляни на эти фотографии.
— Представил, — Петр Эрнестович, завязывая папку, покосился на два снимка, которые брат вытащил из кармана. — Да, это она — дифтерийная палочка. По Граму положительна, я вижу. И три биовара хорошо видны, вот они — gravis, mitis и intermidius. Расположение бактерий напоминает иероглифы и даже, я бы сказал, очень сильно напоминает — никогда не видел такой упорядоченности. Биохимию уже проверял?
— При посеве на среду с теллуритом восстанавливает теллур. Ферментирует глюкозу, мальтозу
— Ну, собственно, так истинной corynebacterium diphtheriae и положено.
— Она ферментирует также сахарозу и лактозу, разлагает цистин и гидролизует мочевину, а это corynebacterium diphtheriae совсем не положено.
Старший брат усомнился:
— Ты мог ошибиться.
— Ничуть. А ты знаешь, где я ее обнаружил? В фиксированных мазках человеческой крови.
— Не говори ерунды, Сергей, палочка Лёффлера не вызывает бактериемию, и в крови ее обнаружить нельзя — это тебе не тиф и не чума.
— А то я не знаю! — огрызнулся тот. — Еще прочти мне лекцию о том, что дифтерийная палочка вегетатирует на слизистых, а в кровь поступает лишь экзотоксин при токсических формах.
— Не обижайся, но факт остается фактом — в случае дифтерии основное диагностическое значение действительно имеет исследование мазков со слизистой больного.
— Больных нет, в том-то все и дело, — объяснил Сергей, — есть здоровые люди, кровь которых кишит этими бактериями.
— В отдельных случаях — после нагрузок, например, или переохлаждения — у здоровых людей в крови можно обнаружить клостридии. Но никак не коринебактерии. Ты определил токсикогенность in vivo?
— Я ввел подкожно по 1.0 мл культуры двум морским свинкам. Потом подумал — чем черт не шутит, ты сам сейчас сказал, что эти бактерии ведут себя, как клостридии. Короче, я ввел культуру внутрибрюшинно еще четырем белым мышам.
— Зачем? — поморщился Петр Эрнестович. — Мыши в любом случае не чувствительны к corynebacterium diphtheriae.
— Зато через день в крови двух из них буквально кишели эти бактерии. То же самое и у одной из морских свинок. Прошло уже пять дней, но все они веселы, жуют свой корм, и никто из них даже не думает болеть.
— А по какой причине не возникла бактериемия у второй свинки и других двух мышей?
— Не знаю, не могу этого объяснить. Честно — не знаю. Парадокс.
— Да, загадка, — Петр Эрнестович взял снимок и еще раз внимательно вгляделся в напоминавшие иероглифы черточки и полоски. — А почему ты, собственно, взялся за это исследование? Разве это входит в план твоей работы?
— Меня попросили хорошие знакомые. Видишь ли, из-за этих бактерий санэпидстанция не допускает их молокопродукты к продаже, и их можно понять — ты сам видел, как эти палочки внешне и в смысле теллуровой пробы смахивают на corynebacterium diphtheriae. С другой стороны, в районе за двадцать лет не было ни одного случая дифтерии, поэтому эпидемиологам бить в набат и вешать на себя лишних собак тоже не хочется. Вот меня и попросили дать заключение о том, что это непатогенные микроорганизмы.
Петр Эрнестович нахмурился:
— Это следовало сделать официально, а не проводить в институте частное расследование. О каких молокопродуктах идет речь?
— Петя, — проникновенно произнес младший брат, — только не сердись, ладно? Ты помнишь сыр, который я привез тебе на день
Взгляд Муромцева-старшего вспыхнул гневом:
— Ты… сошел с ума, Сергей? Иначе я не могу объяснить твоего поведения! Ты привозишь домой зараженный сыр и спокойно смотришь, как его едят… сколько человек в тот день было у нас в гостях? Семь плюс нас четверо и еще Сурен Вартанович — двенадцать человек! Как я теперь должен смотреть всем им в глаза?
Сергей был сражен.
— Никто из тех, кто годами ел этот сыр, не страдал никакими заболеваниями, — растерянно возразил он. — Только поэтому я…
— Надеюсь, мне не нужно читать тебе, кандидату наук, лекцию о возможном латентном течении болезни? Ладно, сейчас я, прежде всего, хочу взглянуть на твоих животных.
— Утром я проверял — и свинки, и мыши были в полном порядке.
— Посмотрим, посмотрим, — Петр Эрнестович предупредил секретаршу, что идет в лабораторию к брату и, набросив на плечи халат, широким шагом зашагал по коридору.
Сергей плелся следом, мысленно проклиная весь свет, и уже, открывая дверь в «инфекционную», куда обычно помещали зараженных животных, уныло повторил:
— Да проверял я утром, убедись, если не веришь. Они промаркированы — синим те, у которых после введения культуры возникла бактериемия, а зеленым…
Он вздрогнул, и растерянный взгляд его уперся в стеклянную перегородку, за которой находились мыши — две из них, промаркированные зеленым, неподвижно лежали, вскинув лапки кверху. Две другие спокойно грызли в углу насыпанный им корм и, похоже, чувствовали себя не хуже, чем обычно. Петр Эрнестович торопливо шагнул вперед и, приподняв сетку, закрывавшую террариум, отстранил брата.
— Не трогать, — отрывисто произнес, разглядывая погибших животных, — я сам проведу анализ. Кстати, почему здесь последняя надпись Clostridium perfringens?
Сергей с недоумением взглянул на приклеенную к стеклу длинную бумажную ленту — помещая в террариум зараженных животных, сотрудники обычно помечали, какая культура и когда была им введена. Сам он поставил дату, когда поместил сюда мышей, но название культуры писать не стал — что писать, когда не знаешь, с чем имеешь дело. Теперь же рядом с его датой было криво накарябано карандашом Clostridium perfringens. Неожиданно он столкнулся глазами с заглядывающей в приоткрытую дверь Асей с перевязанным горлом — она манила его рукой, и губы ее, беззвучно шевелясь, явно говорили: «Иди сюда!». Сергей сначала отмахнулся, но руки Аси так отчаянно зажестикулировали, что он сделал по направлению к ней два шага и с досадой спросил:
— Ну, что такое?
— Сережа, — громко просипела она, позабыв о субординации, — ты только не сердись, это я во всем виновата, а Володя просто не знал.
— Чего не знал? Ася, можно потом, а?
— Я просто, чтобы ты знал — он думал, что эти мыши…
Она запнулась, а Петр Эрнестович, различив слово «мыши», резко обернулся:
— Не шепчитесь там, что вы хотели сказать о мышах?
— Я просто… — она мило покраснела и потупилась. — Я утром перепутала и взяла этих мышей для нашего стажера — он работает с клостридиями. Я не знала, что Сергей Эрнестович с ними работает — потом только разглядела его подпись.