Грани судьбы
Шрифт:
— Западная Римская Империя просуществовала до середины пятого века нашей эры, — скучным голосом напомнил Женька. Просто так. Для поддержания разговора.
— Ну, да, ты лучше знаешь, — ехидно прокомментировал Сашка.
— Лучше — не лучше, а знаю.
— Он прав, — согласился Нижниченко. — Действительно Римская Империя формально существовала довольно долго после взятия Рима варварами. Но только формально. Практически варвары жили своей жизнью, Император их мало заботил.
Балис грустно кивнул. Это ему не так давно пришлось наблюдать своими глазами. В Кремле Горбачёв
Впрочем, не это сейчас главное. Во время агонии Империи её солдаты запросто могли стать воинами какого-нибудь местного правителя. Почему бы и нет? Вот вам и объяснение десятку легионеров из сна, до боли похожих на воинов Императора этого мира. Рима больше нет, а жизнь продолжается.
— Но всё это было до Хлодвига, первого короля франков, а он правил, кажется, в какие-то там семисотые годы.
— В конце четырехсотых — начале пятисотых, — снова поправил Женя. И удивился себе: не забыл. Хотя, сверх меры над учебниками спины не гнул. Приятно всё-таки, чего скрывать.
— А ты ничего не путаешь? — подозрительно спросил Мирон.
— Это Вы, наверное, путаете. Хлодвига с Карлом Великим. Он, действительно жил в конце семисотых — начале восьмисотых.
— Да нет, ерунда получается. Карл и правда лет через двести после Хлодвига правил, но только это было ещё позже.
Женька насупился. Уступать не хотелось, особенно когда точно знаешь, что ты прав. Только как это доказать. Да очень просто.
— Значит, по-вашему получается, что Хлодвиг жил в семисотых, а Карл Великий — лет через двести после него, то есть в девятисотых, верно?
— Верно.
— То есть Карл Великий жил во времена князя Владимира?
— Да нет, ты опять путаешь. Лет за двести до Владимира он жил… Ой…
Вот тебе и ой… Уж дату тысячелетия крещения Руси Мирон Павлинович Нижниченко спутать не с чем не мог: тысяче девятьсот восемьдесят восьмой год. А кто крестил? Это каждому известно: князь Владимир Красное Солнышко. Тот самый, который жил лет эдак через двести после Карла Великого, если Мирон правильно помнил школьный курс. Но тогда — прав мальчишка. Кругом прав.
— Не получается двести лет разницы, — с тактом тяжелого танка заметил Балис. — Да и мне тоже кажется, что Карл Великий жил слегка пораньше.
— Ладно, будем считать, что Женя вовремя поправил наши исторические заблуждения. Спасибо ему.
— Да не за что, — великодушно ответил подросток и бросил на казачонка горделивый взгляд. Мол, не болтай о том, в чём не разбираешься.
— Извини, — насуплено произнёс Сашка. — Нас ведь так не учили. Кабы я был гимназистом…
Женька собрался отпустить привычную колкость, но не стал. Победитель имеет право быть великодушным, не важно, злыдень он или нет. И вообще, может сейчас самое подходящее время, чтобы побыть без маски, хотя бы недолго.
— Был бы гимназистом — не стал бы разведчиком. Всё уметь невозможно.
Сашка кивнул, хотел что-то ответить, но не успел: заговорил Балис.
— А при чём тут вообще Хлодвиг?
— Да особо не при чём, — признался Мирон. — Просто, насколько я помню, та карта как раз показывала то, что было до Хлодвига. А может, не до Хлодвига, а до Карла. И потом, про Хлодвига пишут во всех учебниках, он войны с Англией не вёл, это точно. Но, насколько я помню, он владел небольшой частью Центральной Франции. А побережье Па-де-Кале, это уже Нормандия, ей он не управлял.
— Даже не Нормандия, какая-то другая провинция, ещё дальше от Парижа.
В Литве не знать, где Нормандия, это примерно то же самое, что в Нормандии не знать, где протекает Неман. А вообще исторические области Франции Балис представлял себе весьма слабо. Аквитания и Тулуза на юге, Бургундия ближе к северу, Бретань на полуострове и вышеупомянутая Нормандия. Вроде всё. Шампань — это уже не географическая, а гастрономическая величина.
— Неважно. В общем, Хлодвиг не воевал с Англией, а береговые англы и саксы воевали. Нормальная ситуация. Какое им дело до Хлодвига?
— Логично. Значит, в те времена в Англии мог быть какой-то Артур, какой-то Мерлин и какой-то Горлойс.
— А ещё Тристан и Изольда, Ланцелот и прочие рыцари Круглого Стола, — закончил Нижниченко. — Считаем это твёрдо установленным. А теперь, наконец, ты можешь объяснить, почему это для тебя настолько важно.
— Не могу, — вздохнул Гаяускас. — Надо поговорить с Наромартом. И не сейчас, попозже. Но мне почему-то кажется, что какое-то отношение к происходящему они имеют.
Мальчишки, не сговариваясь, уставились на офицера восхищенно-недоверчивыми взглядами.
— Даже так? — невозмутимо переспросил Мирон. — Хорошая новость.
— Почему — хорошая? — удивился Балис. Реакция друга оказалась абсолютно непредсказуемой.
— Как — почему? Артур и его рыцари — люди весьма достойные. И, если вдруг кто-то из них появится здесь в решающий момент, то, несомненно, не откажется нам помочь. А, если верить легендам, сражались они очень даже неслабо.
Подростки, снова не сговариваясь, усмехнулись. Сашка — весело, Женька — ехидно.
— Вы бы ещё сюда Илью Муромца пригласили, Мирон Павлинович.
— Если бы мог — непременно бы позвал, — серьёзно ответил Нижниченко. — К сожалению, не знаю, как это сделать. Так что, придётся нам обходиться своими силами. Но, думаю, что мы и без Муромца и Артура сами управимся? Как, молодёжь?
А вот теперь ребята переглянулись. Переглянулись — и кивнули.
Наверное, первые десять лет жизни Серёжки Яшкина были слишком уж счастливыми. Зимняя ангина, ободранный лоб или коленка, рядовая школьная двойка, потерянный фонарик — разве это беды? Так, мелкие неприятности. Даже когда прошлым летом он случайно наступил на точащий из доски гвоздь и проколол насквозь ногу — тоже не велико горе. По правде говоря, было больше страшно, чем больно, а самым трудным было высидеть три недели. Август, лето кончается, а он хромает по двору. Ни в футбол не поиграть, ни в вышибалы, ни в салки. Для непоседливого мальчишки — мука ещё та. Но, всё равно, если разобраться — мелочь.