Грани судьбы
Шрифт:
"Восстановления Советской Власти на всей территории СССР, конечно, тоже желать не стоит?" — иронически прикинул Балис.
— Почему же, с этим как раз особых проблем нет. Президент Ельцин издаст соответствующее постановление — и вперёд.
— А независимые государства, конечно, не согласятся? — уточнил Гаяускас.
— А ты сомневаешься? — по-одесски вопросом на вопрос ответил толстяк. Вообще, божку явно было не чуждо чувство ехидства.
В чём-чём, а уж в этом никаких сомнений у Балиса не было. Что думает народ — это вопрос сложный, да и не думает никогда весь
В общем, загадать такое желание означало нагрузить родную страну гражданской войной. И, как ни кощунственно звучит, хорошо если только гражданской, потому как можно и интервенцию получить. Редко когда гражданская война без интервенции обходится. Повезло американцам в своё время, чего уж там говорить. И очень немногие знают, что это «повезло» называлось "русские эскадры контр-адмиралов А.А.Попова и С.С.Лесовского". Те самые, что курсируя возле побережий СШСА — Попов возле западного, Лесовский возле восточного, служили серьёзным аргументом против вмешательства Великобритании и Франции в конфликт Севера и Юга.
Ладно, мы пойдём другим путём. Как там в Питере сказал Огоньков? "Спасать мир — занятие для героев, я не потяну. Но конкретным людям помочь могу и должен". Да, что-то такое он тогда и сказал. Самое время последовать его совету.
"Несколько лет жизни для Элеоноры Андрюсовны. По возможности здоровой и счастливой жизни".
Божки молча переглянулись. А он пытался понять, почему первой в голову пришла старая женщина, а не кто-то из друзей-сослуживцев. Наверное потому, что друзья были молоды и здоровы, а соседку деда поджидали впереди только одиночество и смерть.
Наконец женщина с запинкой проговорила:
— Вообще-то формулировка очень сомнительная. Есть все основания оспорить утверждение, что это одно желание, а не несколько. Но раз ты пошел нам навстречу, то и мы можем ответить любезностью. Она увидит новое тысячелетие. Этого, надеемся, достаточно?
Балис кивнул. Честно сказать, на такую щедрость чудотворцев он даже не рассчитывал. Два-три года, максимум — пять. А новое тысячелетие — это же две тысячи первый год. С ума сойти. Сколько бы ему исполнилось в две тысячи первом? Тридцать восемь…
— Взгляните, — предложил толстяк тоном модного парикмахера.
Видневшиеся вдали сквозь зелёную листву башни домов-новостроек из нарядного оранжевого кирпича были ему незнакомы, но парк Балис узнал: Жверинас. Одно время он подолгу гулял здесь тёплыми вечерами вместе с Беруте. Тогда юношеская влюблённость в более серьёзное и сильное чувство не переросло.
Но сейчас был вечер, а не день. И в парке резвились малыши. А на скамейке под раскидистым каштаном дремала аккуратная старушка: Элеонора Андрюсовна Жвингилене. С того времени, как Балис её видел последний раз, она совсем поседела, как-то ссохлась, ещё больше сморщилась, но, в то же время, не казалась дряхлой и больной.
К скамейке подскочила белоголовая девчушка лет семи с синеньком платьице, розовых гольфах и новеньких беленьких сандаликах. Когда-то Балис купил Кристинке почти такие же. Сейчас ему казалось, что он даже слышит хруст сгибающейся кожи.
— Бабушка, ты спишь?
— Мария? — встрепенулась старушка. — Я задремала.
— А что тебе снилось, бабушка?
— Не помню, Мария.
— Ты всегда так, бабушка, — малышка смешно надула губы и обидчиво хлопнула ресницами. — Помнишь только то, что было давно. А что было вчера — не помнишь.
Элеонора Андрюсовна только улыбнулась.
— Поэтому я и рассказываю тебе сказки.
И девочка сразу позабыла про капризы, бойко стрельнула глазами:
— А сегодня вечером расскажешь?
— Жива буду — обязательно расскажу.
Видимо, это была у старушки постоянной присказкой, потому что Мария в ответ воскликнула:
— Спасибо, бабушка!
Потом чмокнула Элеонору Андрюсовну в щёку, и объявила:
— Я пойду уток покормить.
И девочка умчалась к пруду, в котором, как и во времена Балисовой юности, неспешно плавали очень важные утки. Старушка проводила её любящим взглядом, а потом повернулась к Балису и пояснила:
— Моя правнучка, Мария. Недавно ей исполнилось восемь.
— Просите, — машинально переспросил Гаяускас.
— У неё день рождения третьего июня, в самом начале лета, — по-своему поняла его растерянность Элеонора Андрюсовна.
— Она называет вас бабушкой, — только и смог выдавить офицер. На язык просилась совсем другая фраза: "Как вы меня заметили?", — только вот звучала она уж больно картинно.
— А как ей ещё меня называть?
Господи, да он же стал забывать литовский…
— Знаете, я очень за вас тогда переживала, — как ни в чём не бывало, продолжала старушка. — Но была уверена, что вы обязательно вернётесь в Вильнюс, и, как видите, оказалась права. Правда, не могла предположить, что для этого вам понадобится столько времени: больше десяти лет. Странно, что я смогла это увидеть. Знаете, никогда не думала, что доживу до нового столетия. Как модно говорить у молодёжи — Миллениум.