Грани веков
Шрифт:
Петр Басманов ответил кривой ухмылкой. — Я служу истинному государю! — крикнул он в ответ. — А ты, годуновский зять, убирайся, откель пожаловал!
Разъяренный, Телятевский, оттолкнув пытавшегося удержать его Катырева-Ростовского понесся во весь опор на Басманова.
— Трус! — кричал он. — Выходи на поединок!
Басманов выехал вперёд, как будто принимая вызов, однако, когда Телятевский был в нескольких метрах от него, достал пистолет из-за спины, неспешно прицелился и выстрелил.
Конь
Басманов подъехал к нему, не торопясь, спешился, и перевернул тело носком сапога.
Лицо его искривилось злой улыбкой.
— Передайте Симеону — пусть подыскивает своей дочке-вдовушке другого зятька! — под смех казаков крикнул он. — Этот, кажется, свернул себе шею!
Михаил Катырев-Ростовский скрипнул зубами и пришпорил коня.
— Куда теперь, князь? — спросил его один из примкнувших к ним сотников.
— В Москву, — глухо ответил тот.
***
Глава 42
***
— И бысть во дни оны, приидоша инок нецый к старцу и вопросиша его…
Молодой дьячок, уткнувшись в книгу, гнусаво бубнил житие какого-то святого.
Длинный трапезный зал был полон людей — за составленными в ряды столами сидели монахи и постояльцы подворья.
К вечерней трапезе подали варево из овощей и каких-то круп; рядом с дымящимися горшками на столах лежали огромные караваи серого хлеба, стояли корчаги со взваром.
Индивидуальной посуды не было — кашу накладывали на нарезанные ломти, вместо тарелок.
Ирина едва прикоснулась к еде, в отличие от Михалыча, с аппетитом уминавшего уже третий ломоть.
— Значит, выдвигаемся на рассвете, атаман? — спросил Афанасий, облизывая деревянную ложку. — На Тулу?
Беззубцев сердито зыркнул на него. — Ты погромче еще поори тут!
Одноглазый испуганно втянул голову в плечи.
— А что, это такая тайна? — ядовито поинтересовалась Ирина. — Можно подумать, кому-то до нас тут вообще есть дело!
— Меньше языком трепать — тише ехать, — отрезал Беззубцев, мрачно поглядывая по сторонам. — Люд здесь разный, у иных — уши на макуше, так что лучше помалкивать. Путь неблизкий…
Внимание Ярослава привлек человек, сидящий в самом конце стола через ряд от них, вместе с монахами.
Судя по одежде, он также был в числе монастырской братии, правда, ряса его была изрядно потрепанной и местами рваной; поверх неё он носил вывернутый наизнанку тулуп, с оторванным рукавом, нечесаные сальные волосы свалявшимися прядями закрывали его лицо.
Остальные монахи, казалось, избегали соседства с ним, что, по-видимому, ничуть его не смущало.
Он вгрызался в горбушку, время
Проходивший мимо монах погрозил ему пальцем; в ответ человек спрятал горбушку за пазуху, допил взвар и направился к выходу.
Поравнявшись со столом Ярослава, он поднял голову и незаметно подмигнул ему.
Ярослав вздрогнул. Глаза монаха были разного цвета.
— Я сейчас, — торопливо сказал он, поднимаясь, недоуменно уставившимся на него спутникам. — На минутку!
Он выбежал во двор. Блаженный сидел у забора, на поленнице, бросая бродившим вокруг курам хлебные крошки.
— Здрав буди, — кивнул он Ярославу, словно старому знакомому.
— Что ты здесь делаешь? — Ярослав покачал головой. — Я ведь видел, как тебя убили!
— Аще зерно, пад на земли, не умрет, то едино бывает, — загадочно ответил блаженный. — Аз же, паки и паки восстав, жив обретаюся!
— Ладно, окей, — Ярослав кивнул. — Тебя убили в другом времени, но в этом ты жив — правильно?
Блаженный усмехнулся. — Все времена едины есть суть, — сказал он. — Дух дышит, идеже хощет.
— Слушай, — не выдержал Ярослав, — ты можешь изъясняться как-то более понятно? И так голова кругом! Кто ты такой вообще?
Блаженный вздохнул. — Кто я — неважно, — сказал он. — Андрейка, юродивый — не все ли равно? Главное — кто ты!
— В смысле? — не понял Ярослав.
— Я тебе уже говорил — найди Меченого, — напомнил блаженный. — Тогда все поймешь.
— Какого Меченого? — Ярослав начинал закипать. — Почему ты все время говоришь загадками?! Зачем мне его искать?
— Поймешь, когда найдешь, — серьезно сказал блаженный. — Он и ты — вы друг с другом связаны. А в Путивле тебе делать нечего, не ходи туда.
— Мне нужно вернуть крест, — упрямо сказал Ярослав. — Это все, что я знаю. Беззубцев едет в Путивль — значит, и я с ним. Вот и Хронин… Виссарион, то есть, говорит то же самое.
Блаженный нахмурился. — Виссарион сам не знает, что говорит, — сердито сказал он. — Его мысли — лукавы, он не отличает правду от лжи.
— Может и так, — не стал спорить Ярослав. — Но что ты предлагаешь? Где мне искать твоего Меченого? И зачем?
Блаженный снова тяжело вздохнул. Лицо его приняло странное выражение, он словно колебался.
— Ты сам знаешь, зачем, — тихо сказал он. — Его судьба — твоя судьба. Хочешь изменить мир — измени себя. Иначе — быть беде. Я не могу сказать тебе большего — ты сам должен делать свой выбор и принимать решения. Могу лишь предостеречь тебя.
— Но ведь я понятия не имею, где его искать, и кто он вообще такой!
— Иди на север, — прошептал блаженный. — На север, не на юг. Оставь мертвым погребать своих мертвецов.