Грани веков
Шрифт:
— Подол! — пробормотал Ярослав. — То есть, мы — в Подольске?
— Вполне может быть, — согласился Михалыч. — А что?
— Да так, — Ярослав усмехнулся и покачал головой. — Родной, можно сказать, город… Мать у меня там живет.
— Ну, значит, у тебя есть возможность увидеть родные пенаты в семнадцатом веке, — бросила Ирина.
Ярослав промолчал. У него было странное чувство, словно он действительно вернулся в родные места, вот только ощущения эти были не связаны с жизнью
Что-то накатывало на него, какие-то разрозненные обрывки воспоминаний крутились в голове, но стоило сосредоточить на них внимание, как они ускользали.
— Кузня! — подал голос шедший впереди Муха.
Приземистая бревенчатая постройка, казалось, вросла в землю давным-давно. Из трубы на крыше валил густой дым, дверь в кузню была распахнута настежь, оттуда доносились звуки ударов молота по железу.
Кузнец, обнаженный до пояса, стоял у наковальни, спиной к дверям. Под мокрой от пота спине с каждым взмахом руки перекатывались мускулы; длинные седые волосы, перехваченные кожаной лентой рассыпались по плечам.
— Отец! — окликнул его Беззубцев. — Бог в помощь!
Кузнец опустил молот и обернулся. Ярослав с удивлением понял, что он был стар, возможно — очень стар.
— Кто здесь? — голос, глухой и слегка надтреснутый, гулко отдавался под закопченным сводом кузни.
— Свои, отец, — ухмыльнулся Афоня. Он крутил головой, разглядывая развешенные на стенах подковы, топоры и лезвия кос.
— Путники мы, — Беззубцев вглядывался в покрытое морщинами лицо старика. — Вот, ищем, у кого бы коней купить можно.
— Точно не у меня, — кузнец повернул голову в сторону Беззубцева, и Ярослав увидел, что он слепой — глаза были затянуты мутными белесыми пленками. — Подковать — могу, а продать — не обессудь.
— А знаешь кого, кто продает? — спросил Муха.
Кузнец пожал плечами и снова взялся за молот. — Какие уж нынче кони, — промолвил он. — Последнюю, почитай, скотину, под нож извели — собак, и тех не осталось. Вон, в Добрятино, разве что…
Он осёкся.
— Добрятино? — переспросил Беззубцев. — Далеко это отсель?
— Версты три по Пахре будет, — неохотно отвечал кузнец. — Посад там.
— А посадник кто? — поинтересовался Муха.
Кузнец насупился. — Дьяк царский. Вы уж извиняйте, люди добрые, у меня железо стынет…
— Погоди, отец! — Беззубцев снял со стены кованый нож и крутил в руках. — Нам бы прикупить кой-чего у тебя…
Кузнец насторожился.
— Саблю бы добрую, — продолжал Беззубцев, — да ножей крепких.
Старик затряс головой. — Нет у меня оружия! И на продажу — ничего!
— Да ты что, дед? — удивился Беззубцев. — Сам же говоришь — жрать нечего, а от деньги отказываешься?
— Уж
— Да что за деревня у вас тут! — раздраженно воскликнул Беззубцев. — Ни людей, ни коней, ни торга!
— Деда! — звонкий голос, раздавшийся с порога, заставил Ярослава обернуться.
В дверях застыла девушка, уставившись на гостей широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас. В руках она держала глиняный кувшин.
— Марья! — голос кузнеца дрогнул. — Ты зачем здесь?
— Воды… принесла, — едва слышно пролепетала девушка, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Беззубцев криво усмехнулся и положил нож на место. — Не бойся, девка, — сказал он. — Мы тебе зла не сотворим.
Девушка заморгала. Взгляд ее остановился на Ирине и глаза удивленно расширились.
— Я и не боюсь, — робко промолвила она. — Я то напугалась, что подумала — псы…
— Марья! — на этот раз в голосе кузнеца отчетливо прозвучали нотки страха. — Ступай к себе!
— Псы? — настороженно переспросил Муха. — Что за псы такие?
— Да то собаки у нас бродячие стаями бегают, — торопливо сказал кузнец. — Боится она их дюже.
— А говорил — даже псов не осталось, — напомнил Беззубцев.
— Знаете что, — не выдержала Ирина, — пойдемте уже отсюда, а? Что вы пристали к человеку?
Беззубцев кинул на неё тяжелый взгляд, но Муха, кашлянув, подхватил его под руку. — И то верно, Юшка, — сказал он негромко. — Пошли, что нам здесь время терять.
— Ярик! — окликнул его Евстафьев. — Ты чего там застрял?
Ярослав вздрогнул. — Иду! — отозвался он.
При звуке его голоса, кузнец повернул голову и уставился на Ярослава незрячими глазами.
— Ярик? — пробормотал он.
У Ярослава перехватило дыхание. — Дядька Булат? — вырвалось у него неожиданно для самого себя.
Теперь уже явственно вздрогнул кузнец. — Свят, свят, свят! — проговорил он, осеняя себя размашистым крестом. — Свят, свят…
Лицо старика побледнело, он отступил к наковальне и выронил молот из руки.
За спиной Ярослава испуганно вскрикнула Марья.
Ярослав попятился, волоски на его шее встали дыбом, на секунду у него перехватило дыхание, в висках вспыхнула боль.
Развернувшись, он бросился к выходу, и выскочил во двор, налетев на Евстафьева и чуть не сбив того с ног.
— Что с тобой? — удивился тот.
Ярослав помотал головой. На воздухе он почувствовал себя намного лучше — тошнота отступила, боль в висках угасала. Но в голове билась мысль, заставлявшая сердце взволнованно колотиться — откуда он мог помнить имя кузнеца?