Грани веков
Шрифт:
Неожиданно для себя, Ирина вспыхнула.
— Я не побирушка! Я — царевна Ксения, дочь царя Бориса Годунова!
— Вона что, — бородач нахмурился. — Кликуша…
Он тронул поводья, и конь двинулся на Ирину, заставив ее отступить.
— Ступай себе с Богом! — велел он. — Еще раз увижу в наших краях — на столбе окажешься!
— Но я говорю правду! — отчаянно выкрикнула Ирина, пятясь. — Я — царевна, меня похитили разбойники!
— Дай-ка, дядька Ферапонт, я из ней блажь повыбиваю, — вмешался
— Погодите-ка, — подал голос молчавший до сих пор третий всадник.
Он соскочил с коня и направился к Ирине.
— Разбойники, говоришь похитили? — протянул он, всматриваясь в ее лицо.
Смуглый, с кучерявыми волосами и гладко выбритым подбородком, этот человек напоминал цыгана. На левой щеке у него росла огромная бородавка с пучком черных жестких волос.
— Полно мешкать, Михайла Андреич, — бросил первый всадник. — На что тебе эта кликуша сдалась?
— Обожди, Ферапонт, — пробормотал тот, качая головой и почесывая подбородок. — Что-то есть в ней… Кабы волос подлиньше, да наряд побогаче…
— И ты туда же? — Ферапонт подъехал ближе. — Совсем со своей ворожбой головой тронулся? Виданое ли дело, чтобы царевны по деревням в лохмотьях, да со стрижеными волосами, как лярвы, бегали?
— А я мню, надобно ее все ж Андрею Василичу показать, — отвечал чернявый. — У него глаз наметаный. Заодно послушаем, что за дело у неё к нему. А коли выяснится, что девка — блаженная, — он ухмыльнулся, скользнув по Ирине оценивающим взглядом, — тогда и выбьем из неё, блажь-то.
Ферапонт покачал головой.
— Охота тебе на посмешище перед боярином выставляться?
Но чернявый лишь оскалил зубы в ухмылке. — Залазь, царевна, — сказал он, подводя к Ирине коня. — Поедем к боярину.
Ирина занесла ногу над стременем и замерла, скривившись от смеси омерзения и брезгливости.
На боку коня, привязанная к луке седла, висела отрубленная собачья голова, ощерившаяся мертвым оскалом.
***
— То есть как — ушла?!
Муха уставился на Ярослава немигающим взором и только подрагивающие усы выдавали скрытый гнев. — Куда ушла?
— В посад. — Ярослав пожал плечами. — Вы же сами говорили, что может идти на все четыре стороны — вот она и решилась.
Муха перевел взгляд на Беззубцева, с невозмутимым видом скрестившего руки на груди.
— Ну ладно, этот — блаженный, но ты-то Юшка, куда смотрел? Очередной бабе под юбку?! Я же говорил, чтобы были настороже!
— Знаешь что, — вызверился Беззубцев, — ты, дьяк, мною не больно-то командуй! Я — свободный атаман, и девок ваших краденых, будь они хоть трижды царевны, пасти не собираюсь!
— Свободный, говоришь? — сощурился Муха. — Давно ли на дыбе висел?
— Никак, грозить вздумал? — прошипел
— Напомнить хочу! — огрызнулся Муха. — А то у тебя, гляжу, память совсем отшибло! Аль забыл, что поленица наказывала?
Беззубцев потемнел лицом. — Ты в наши с ней дела не лезь…
— Ладно, паны-атаманы, будет вам, — неожиданно вмешался Афанасий.
Он вглядывался в сторону корчмы, щуря единственный глаз. — Сначала дело, а за царевну опосля решить можно будет!
— И то верно! — процедил Беззубцев, не сводя с дьяка набыченного взгляда.
Муха, помедлив, кивнул.
— Стало быть, семеро их всего? — Беззубцев хищно ухмыльнулся. — Это ж даже делом назвать совестно! Значит, так: охранников я на себя беру, Афоня — вы с конюхом тишком лошадок выводите. Муха — в засаде, если что не так пойдёт — прикроешь! Ну а ты, блаженный…
Он скептически глянул на Ярослава.
— Главное — под ногами не путайся. Ежели до драки дойдет — сховайся где-нибудь, авось, пронесет!
Он довольно хохотнул и хлопнул Ярослава по спине. — Ну, с Богом!
Ярославу не очень-то понравилось, что Беззубцев определил его в запасные, с другой стороны — был рад, что ему не придется участвовать в налете.
Они с Мухой расположились за углом избы напротив корчмы, где был удобный наблюдательный пункт. Дьяк невозмутимо забивал в пистолеты пыжи.
Двое стрельцов присели под навесом; негромко переговариваясь, они с завистью поглядывали в сторону дверей корчмы. Рядом, привязанные к столбам стойл, топтались лошади.
Беззубцев, заломив шапку набекрень, в кафтане нараспашку, направился к ним нетвердой походкой, держа в руке флягу Мухи, наполненную содержимым бочонка..
Стрельцы насторожились при его появлении, первый потянул к себе пищаль, второй взялся за бердыш. Однако, Беззубцев, ничуть не смущаясь, приветственно замахал рукой.
— Здорово, служивые! — заорал он. — Почем нынче фунт лиха?
Муха поморщился. — Чего глотку дерет, дура, — проворчал он. — Услышат в кабаке ведь!
Стрельцы что-то ответили атаману, тот сделал пару шагов и неуклюже завалился, выронив флягу и расплескав её содержимое.
Когда же он попытался подняться, из-за пазухи на землю посыпались монеты.
Беззубцев, словно не замечая этого, снова упал, разочарованно покрутил головой и приложился к фляге долгим глотком.
Стрельцы уже перестали хвататься за оружие и охотно скалились над деревенским дурнем. Кое как достигнув, на карачках, столба конюшни, Беззубцев начал медленно подниматься.
Один из стрельцов подмигнул напарнику и кивнул в сторону рассыпанных на дороге монет.
Беззубцев между тем полез целоваться с лошадью. Второй стрелец наклонился, подбирая рассыпанные в пыли деньги.