Грани воды
Шрифт:
– Мы как раз говорили про давление воздуха, – ответил Чад.
– И что ты узнала? – она опять обращалась к Дженн.
– Я объясняю, почему так важно прочистить уши.
– Знаешь, как это делается? – спросила Энни у Дженн. – Зажми ноздри и подуй. Вот так.
Она продемонстрировала этот прием не на себе, а на Дженн: заставила ее ноздри закрыться и сказала, что если она не сможет прочистить уши под водой, то ей будет казаться, что голова у нее – это воздушный шарик, который вот-вот лопнет. Чада она при этом полностью игнорировала, а Дженн
– У тебя все отлично получится. Не сомневайся, Дженн.
А потом она села на край бассейна, свесив ноги в воду, и стала наблюдать за уроком. Руки у нее лежали на коленях, декольте было огромное.
Бедняге Чаду удалось как-то сосредоточиться, несмотря на декольте и то, что Энни игнорировала его общую чудесность. Он сообщил Дженн, что следующий этап ее обучения – это привыкание к экипировке в воде. Он помог ей облачиться, а потом оделся сам. Он сказал, что они будут сидеть в воде в мелкой части бассейна. Они просто посмотрят, каково это – дышать через трубку, идет?
Под водой Дженн обнаружила, что все не так уж плохо. Она сидела по-турецки напротив Чада, и они дышали в такт. Чад кивнул ей и закрыл глаза. Она сделала то же и убедилась, что странные новые ощущения ей даже нравятся. Мысли у нее стали рассеиваться. Она стала придумывать, что можно будет делать, если научиться хорошо нырять. Она как раз думала, как сможет зарабатывать деньги – о чем ей и говорила Энни, – когда внезапно у нее с лица сорвали маску.
Она стремительно вынырнула. Оставшись без трубки, она хлебнула воды, закашлялась и начала отплевываться, а когда снова смогла говорить, то заорала:
– Какого черта? Ты сорвал с меня маску!
Всплыв рядом с ней, Чад преспокойно кивнул:
– Угу.
– За каким чертом тебе это понадобилось?
– Посмотреть, что ты будешь делать. Ты запаниковала.
– А ты чего ожидал, придурок? Тебе понравилось бы, если бы я с тобой такое сотворила?
– Успокойся, – сказал он. – Если ты паникуешь, ты тонешь. Если ты паникуешь, то выскакиваешь на поверхность, как ты только что сделала. Если ты паникуешь, ты забываешь про декомпрессию. На глубине метр? Никаких проблем. На пятидесяти? У тебя декомпрессионный синдром.
– Это было нечестно.
– Под водой бывает всякое, Аква…
– Меня зовут Дженн! – заорала она.
Только после четвертой попытки Чад решил, что Дженн сможет потерять под водой маску и не запаниковать – и что она может остаться без трубки, снова вставить ее в рот и не забыть продуть, вместо того чтобы отчаянно втянуть в себя воздух, наполнив рот водой. После этого они начали учиться заходить в воду в ластах. Весь урок продлился больше трех часов. К его концу Дженн полностью выдохлась.
Энни к этому моменту уже давно приняла душ и вернулась в бассейн. Она спросила у Чада:
– Ну, как она?
– Если не считать склонности к панике, которая ее, скорее всего, убьет, она неплохо справилась, – ответил он.
Энни зашла за Дженн в раздевалку и сказала:
– Прими
Она встала, сцепив опущенные руки. Дженн ждала, чтобы она вернулась в бассейн или ушла к машине, но Энни привалилась к одному из шкафчиков, словно дожидаясь, чтобы Дженн разделась. Дженн понимала, что это ничего не означает – обычное отношение «здесь одни девицы». Тем не менее ей хотелось сказать: «Извини, а?» – и одновременно не хотелось этого говорить. Они ведь подруги, так? Дженн решила, что так. Она сняла свой купальник.
– Хорошая фигура, – сказала Энни.
– Если тебе нравятся доски, – возразила Дженн.
– Не принижай себя.
Энни шутливо хлопнула направившуюся в душ Дженн по попе, а потом оставила ее в покое, сказав, что пойдет помогать Чаду загрузить в пикап все снаряжение.
Они как раз закончили погрузку, когда Дженн к ним вышла. Наконец стало светло (на северо-западе Тихого океана в это время года всегда рассветало поздно). На краю парковки работал на холостом ходу белый помятый фургон с зашпаклеванной дверью. Из выхлопной трубы валил белый дым, а через окно водителя кто-то заглядывал внутрь. Дженн с отвращением поняла, что это та мразь, Дилан Купер.
Ей не хотелось с этим типом сталкиваться просто потому, что он был настолько отвратительный – но белый фургон стоял недалеко от машины Энни, а Энни прощально помахала Чаду и направилась к ней, жизнерадостно крикнув:
– Пошли выпьем латте, красавица!
Дилан оторвался от своего занятия в фургоне. Он заметил Дженн, увидел Энни, сказал что-то сидевшему за рулем и двинулся к Дженн. Он спросил:
– Это здесь вы, лесбо, друг друга снимаете?
Она отозвалась:
– Ты что здесь делаешь? Ищешь или продаешь? Впрочем, неважно. Я и так знаю.
– А она крутая, лесбо. – Он ткнул пальцем в сторону Энни. – Странно, что она на тебя клюнула. – Он многозначительно покрутил языком. – Хорошо было? – поинтересовался он.
Дженн захотелось дать ему по морде.
– До чего же ты жалкий! – сказала она ему. – Ты – как долбаное пианино с одной клавишей.
– Ха-ха! Хочешь сказать, что ты не такая? Может, надо у нее спросить? – Он крикнул Энни: – Эй! Какая она? Шумная?
– Пропади пропадом, – рявкнула на него Дженн, поворачиваясь к Энни.
Однако Энни уже забралась в свою «Хонду» и завела мотор. К счастью, она ничего не слышала.
– Да просто один идиот из нашей школы, – так Дженн охарактеризовала Дилана Купера, когда Энни спросила, кто это был. – Я знакома с его братом. Вот и все.
– А что он кричал? Он ко мне обращался? Потому что…
– Можно заехать на Бэйвью-корнер, – решительно объявила Дженн. – Там делают кофе и можно купить рогалик или булку или еще что-нибудь. А на другой стороне улицы работает Эдди Беддоу. Ты еще не говорила с ним насчет арендной платы?