Грани
Шрифт:
И вот прошло всего три недели, и Стивен Баркс был здоров. Абсолютно здоров. Он был как новенький. Он был, казалось, даже лучшей версией самого себя. И речь шла уже не только о чудесном пробуждении. Каждая царапина, трещина и болячка была словно стерта с тела короткостриженного сероглазого юнца, будто бы старательной резинкой.
— Хорошо — говорил себе доктор Сэмпел, сидя в своем кабинете и прокручивая в голове чудеса регенерации Стивена Баркса — допустим, на парнишке все заживало, как на собаке. Но некоторые увечья не могли зажить так быстро. Некоторые увечья были ТАКИМИ, что для полного восстановления понадобились бы годы! Такой быстрый темп регенерации был физически невозможен! Даже несмотря на индивидуальность каждого организма! Однако
Доктор Сэмпел пытался вспомнить, но, казалось, в памяти возник непреодолимый барьер, который прятал тот короткий промежуток, меняющий своего полумертвого пациента на абсолютно живого. Как бы доктор Сэмпел не пытался перепрыгнуть барьер, тот лишь с каждый разом увеличивался.
— Как будто парень излечился не за три недели, а всего лишь за один день! — восклицал доктор Сэмпел. — За определенный… день. Но ведь это невозможно. Почему я этого не заметил, почему…?
Туман, окутавший память доктора Сэмпла, так и не рассеялся. В конечном итоге доктор и весь персонал просто перестали биться над этой загадкой. Это было чертовски странно, но сути не меняло. Пациент был жив и здоров, а это главное.
Кейт по-прежнему обсуждала с доктором Сэмплом состояние своего брата. Доктор говорил о том, что Стивену предстояли повторные анализы, но бояться совершенно не о чем. Эта новость привела Кейт в неописуемый восторг. Сестра Стивена незамедлительно обратилась к молитвам.
Бог — вот кто был спасителем в ее глазах. Внезапный выход из сопора, полное восстановление организма от ран и синяков — это было частью большого божьего промысла.
Стивен даже иногда завидовал своей сестре.
«Черт, да с такой позицией идти по жизни, наверное, не так уж и сложно», — думал он порой про себя. Произнести подобное вслух при сестре Стивен, конечно, не мог.
Да, спасителем Стивена был, несомненно, Бог. Кейт не забудет напоминать об этом своему братцу в течение всей жизни с надеждой на то, что возможно даже удастся затащить последнего в церковь. Но это будет позже. А в данный момент Стивен пытался направить свои силы в конкретное русло.
Голос.
За последнее время Стивен прикладывал уйму попыток услышать его вновь, напрягая свой слух так, как только могут напрягать слух хищники, выслеживающие очередную добычу. (Или так могут напрягать свой слух жены, подслушивающие разговоры своих мужей. До сих пор ходят споры, чей слух острее — ревнивой жены или голодного дикого зверя).
Множество раз Стивен пытался уединиться. Доходило до того, что он запирался в уборной на добрых полчаса, что вызывало двусмысленные предположения медицинского персонала: хочет ли мистер Баркс побыть в одиночестве или же это личное желание его кишечника?
Доктор Сэмпел в последний раз пересказал Кейт о возможных проблемах, которые могут возникнуть, и проинструктировал ее, как нужно ухаживать за братом. Стивен, наконец найдя в себе силы распрощаться с чернильным пятном, его личным спасительным кругом, покинул свою палату и дожидался свою сестру у главного выхода.
— Тебе нужно быть очень аккуратным, — с волнением в голосе начала Кейт, когда они покинули пределы госпиталя. — Ты мог и вовсе не проснуться, и даже сейчас твое здоровье может быть подорвано.
После этого Кейт сделала резкую паузу. Казалось, она хочет что-то сказать, но никак на это не решается.
Наконец она сумела себя перебороть.
— Давай уедем, Стив, умоляю тебя. Нас ничего не держит в этом городе.
Стивен посмотрел на свою младшую сестренку без злости. Она была так же красива и невинна, как и всю свою жизнь. Из двух оставшихся членов семьи Барксов Кейт являлась единственным лучиком надежды, который имел шансы на светлое будущее. Стивен же понимал, что своим существованием тянул ее ко дну.
«Закончить все и уехать».
Он думал об этом тысячу раз.
— Попрошу у Сэма плату за последний месяц, а там будем думать. — После секундного замешательства Стивен добавил: — Хватит нам скитаться по съемным квартирам. Сборы можно начать уже сегодня вечером.
Стивен не знал, какой реакции ожидать от Кейт, и получил неимоверное облегчение, увидев улыбку на лице сестренки. Улыбку, сменившуюся настоящей радостью и крепкими сестринскими объятиями.
Старый добрый дядя Сэм. Барксы любили Сэма. Старина Сэм знал, каким именно способом подрабатывал Стивен последние годы своей жизни, но из жалости к его сестре предложил ему законную работу. Работу в своей забегаловке в качестве официанта. Стивен работал исправно. Эта работа оказалась на удивление легкой, не столько в физическом плане, сколько в психологическом. Сэм никогда не давил на Стивена и если поучал его, то разве что по-отцовски. Стивен чувствовал заботу, какой не знал уже очень давно и цеплялся за нее, как за нечто важное в жизни. Для него эта была работа, где он мог просто отключить свой разум от насущных проблем. Стивен на автомате совершал запись заказов и донесение пищи до клиентов (естественно, ко всему этому прилагая фирменную улыбку). Стивен дал слово не таскать на работу «дурь», которую должен был продать для Гарсеза, и между двумя представителями разных поколений окончательно произошло взаимопонимание.
Сэм знал историю Кейт и Стивена. Он знал об их спившейся и в итоге скончавшейся матери. Ее смерть пришлась на самые ранние годы Барксов, а потому для них это не стало чем-то по-настоящему трагическим. Детские умы так и не запомнили родную мать как следует. Не помнили, а потому и не оплакивали. Папаша Кейт и Стивена, принявший на себя весь удар родительской ноши, был не особо рад такому повороту событий: свою жену он не любил, но со временем привязался к ней, а теперь потерял.
Воспитанием детей отец семьи Барксов не занимался. Он только шлялся по барам и заглядывал в казино в поисках удачного билета от нынешней жизни. Жизни, в которой он не видел рядом с собой двух вечно ноющих спиногрызов. Но надо отдать горе-отцу должное: решив бросить своих детей, он все-таки дождался совершеннолетия Стивена, дабы тот не кочевал со своей сестрой по сиротским приютам. Это была своего рода забота. Ну а потом… имея неплохую сумму денег и характер эгоистичного ублюдка, глава семейства скоропостижно покинул своих чад.
Через пару лет он нашел Стивена в забегаловке Сэма и предложил тому деньги. Компенсация за моральный ущерб или что-то вроде того. Тогда Сэм взглянул на Стивена, ожидая увидеть на его лице ненависть и злобу. Но вместо этого Сэм увидел то, от чего сердце его сжалось. Стивен Баркс, худощавый парнишка, который не видел в этом мире ничего, кроме злобы и жестокости был растерян и унижен, словно побитый пес. Таким его никогда не видели прежде. В тот день Сэм, предлагающий каждому клиенту свой фирменный кофе, предложил горе-отцу пинок под зад (причем, совершенно бесплатно). Персонал до сих пор с улыбкой вспоминал, как комично отец Стивена прокатился по асфальту. Тогда Стивен понял одну вещь: Сэм был единственным, кто знал о его семейных проблемах… Но при этом старик отнесся к Стивену и Кейт по-человечески. (По крайней мере, Сэм не сжимал в кармане нож всякий раз, когда разговаривал со Стивеном. А это уже говорило о неком доверии к простому распространителю дури).
У Сэма был повод любить младших Барксов. Настоящий повод, не вызванный жалостью к детям, а скрывающий нечто большее. Жестоко говорить о том, что для человечности нужен повод, но сам Сэма в глубине души осознавал: его доброта к Стивену и Кейт объясняется отсутствием у него и его жены Маргарет детей, хотя они хотели этого больше всего. По результатам анализов супруги были совершенно здоровы. Главное, что в их маленьком мире всегда царила любовь, которой они хотели отдать кому-то еще. Кому-то родному. Но, видимо, не всем семьям дают детей по крови, и Сэм компенсировал свое нереализованное отцовство, приглядывая за юными Барксами.