Граница у трапа

Мазур Владимир Александрович

* * *

Кучерявый медленно спускался, не сводя завороженного взгляда с золота. Морозова передернуло.

— Ты чего приперся? — прорычал он, закрывая собой золото. — Катись! Ну!

Очнувшись, Кучерявый что-то пробормотал и вышел. Трясясь от возбуждения, Морозов торопливо закончил перекладывать монеты, расставил все на места. Тут он вспомнил о портфеле и вихрем вылетел из подвала.

— Чего приперся? — набросился на Кучерявого. — Чего тут шаришь?

Немного поостыл, увидев, что портфель закрыт. Внимательно посмотрел

на Кучерявого.

— В чем дело, спрашиваю? По-моему, о встрече не договаривались.

— Разве? Без грубостев, шеф! — осклабился Кучерявый. — Ты, я вижу, собираешься куда-то. И между прочим, не предупредив меня. Это я должен спросить — в чем дело?

Морозов сунул мешочек в портфель, не отвечая.

— У меня нет больше времени на болтовню.

Кучерявый несколько секунд что-то соображал, потом лениво поднялся и, насмешливо улыбаясь, подошел к Морозову.

— Слушай, Юрик, — остановился он совсем рядом. — Я приехал по делу... Мы горим. Или скоро погорим. А ты намыливаешься и не хочешь помочь другу. О долге забыл? Я имею в виду не моральный, а денежный.

Морозов деловито проверял содержимое своего бумажника, рассматривал какие-то справки. Кучерявый, не выдержав, положил руку на портфель.

— Не спеши, шеф. Ты мне кое-что должен, и придется мешочек вынимать назад.

— Что? Что ты сказал?! — не поверил ушам своим Морозов. — Пьяный, Сашенька?

— Я сказал, — спокойно повторил Кучерявый, — чтобы ты вытащил мешочек.

Он вынул из кармана нож. Легкий щелчок, и хорошее лезвие из нержавеющей стали застыло у животика Морозова.

— Раз ты, такой фраер, смываешься, не расплатившись, не предупредив, придется взять самому.

— Ты что делаешь, идиот? — попятился Морозов. — Ты сядь, поговорим спокойно.

— Это ты сядь. Пока резать я тебя не буду. А вот за грубости я еще больше возьму.

Морозов присел осторожно на краешек стула, переводил взгляд с лезвия ножа на Кучерявого, на портфель.

— Сколько ты хочешь?

— А! Испугался! Шутю, шутю... Половину возьму. Любую. Предстоят расходы... И еще ты обещал за рацпредложение, за риск... Про Суханова я буду молчать даром. Так что быстро доставай монеты, сыпь пополам. Чтоб никому не было обидно.

— Половину? Тебе половину? За что? Что ты, кроме черновой работы, делал? Тайники у кого? Связи у кого? У тебя?

— Не торгуйся, не на Привозе. У меня хреновое положение, мне тоже нужны деньги. Сыпь, скотина!

— Я тебе обещал десять тысяч, я тебе их дам. Совзнаками.

— Совзнаки оставь себе. Сыпь!

— Кучерявый! — гипнотизировал взглядом Кучерявого Морозов. — Спрячь нож! Пока мы тут цапаемся... за нами могут прийти. Сейчас в милиции или где там... из Ильяшенко вытряхивают наши координаты. Чем раньше мы исчезнем, тем лучше.

Кучерявый сглотнул слюну и на секунду задумался. Недоверчиво прищурился и вдруг вспылил.

— Сыпь, зараза! — завизжал по-бабьи. — А то сам отсыплю! Зарежу!

— Куда сыпать? — процедил Морозов.

— У карман. Шутю. Сыпь пока на стол. Не скупись, Морган!

Морозов нехотя вынул из портфеля мешочек, стал развязывать тесемку. Ухнул на стол больше половины монет. Несколько солнечными зайчиками брызнули со стола, зазвенели по полу.

— Подавись!

— Спокойно, шеф, — заулыбался Кучерявый. — Все законно. Согласно статье...

Он взял старую газету, свернул кулек, стал сгребать монеты со стола.

Морозов обреченно скручивал похудевший мешочек, но последние слова взорвали его. Одним прыжком он перекрыл расстояние, отделявшее от склонившегося над столом улыбающегося Кучерявого, наотмашь ударил своеобразным кистенем. Что-то хрустнуло. Морозов ударил еще. Коротко. С оттяжкой. Кучерявый пошатнулся, осел. Попытался подняться, рухнул на пол. Глаза потускнели, как бы втянули в себя дневной свет. Он дернулся, захрипел и затих.

Морозов не смотрел в его сторону. Сгреб монеты со стола в портфель, подобрал рассыпавшиеся, пересыпал из кулька остальные и только после этого удостоил врага взглядом. Злость улетучивалась, уступая место страху. Зачем он это сделал? Ну, Суханов, понятно... Подсмотрел моторист. А этого зачем? Сам виноват, недомерок!

Убедив себя таким образом, что поступил верно, все же присел и всмотрелся в серевшее лицо. Острием поднятого с пола ножа кольнул в щеку. Неужто в самом деле готов? Встал, лихорадочно соображая, что делать дальше. Взял портфель, в котором находились золото и деньги, посмотрел на чемодан. Нет, будет только мешать. Все нужное можно купить потом. Вышел, хлопнув дверью, закрывавшейся на автоматический замок, постоял несколько секунд на пороге, затем быстрым и решительным шагом направился по аллее к калитке.

Шел по улице, уже точно зная, что станет делать через минуту, через час. Всевозможные планы, идущие в обход основного, возникали и рушились, как карточные домики, не выдерживая первых же логически выстроенных, как боевые порядки, натисков, сокрушающих доводов. Мысли бешено сменялись, и казалось, что череп распирается изнутри тысячами тонких иголок.

Навстречу, рядом шли люди. С работы, в гости, с пляжа, по делам и так. Вдали завели знакомую мелодию. Жара спала, и на улице стало оживленней. У всех все нормально, хорошо, отлично. А у него — кошмар! Что за жизнь!

Морозов плюхнулся на скамейку трамвайной остановки, поставил увесистый портфель на колени. Надо было обдумать основной план, представить себе, как воплотить его в реальность.

Он понимал, что рано или поздно его найдут. Может, уже ищут. Найдут, и он получит за все сполна. «Вышка»? Легкий холодок пробежал по его спине. Ну, нет! Он не из тех, кто сдается. Надо идти ва-банк.

Быстро примерил новую роль. Выходило, что жить, в общем, можно. Сила и воля к победе у него есть. Сильные мира сего начинали и с меньшего. Может быть, кое в чем придется уступить, кое-что потерять, но всякое новое дело требует предварительных расходов. Там, где свирепствуют волчьи законы, он свое наверстает. Ему не привыкать, учиться не надо. Денег для начала хватит.