Граница у трапа
Шрифт:
Напрягая слух, я услышал калеченные английские слова.
Иностранец?
Зацепив пришельца клешней под локоть, изобразив на лошадиной физиономии подобие улыбки, «коллекционер» увлек его в ближайшее парадное.
— Фарцует, — точно определил Вовчик. — Спекулянт.
— Где-то я его видел, — подумал я вслух. — Но где?
Я медлил, не зная, как поступить. Ясно, как день, что сейчас там, в парадном, совершается сделка. Чем торгует «коллекционер?» Марками? Значками? Орденами?
— Стой здесь! — приказал я Вовчику. —
Я ринулся к массивной двери. Открыв ее, увидел пустой вестибюль. К площадке первого этажа вела широкая мраморная лестница. Поспешил наверх, проклиная свою нерасторопность, объясняя ее прошедшей ночной сменой и рассчитывая хотя бы засечь квартиру, куда войдут «негоцианты». Добравшись до площадки второго этажа, остановился, прислушался. Нигде не щелкал замок, не слышались голоса. Вошли в квартиру? Успели?
Обескураженный, спустился на первый этаж, и тут до моего слуха донеслись приглушенные голоса спорящих. На цыпочках подкравшись в подлестничном полумраке к небольшой узкой двери, ведущей во внутренний двор, услышал прелюбопытнейший диалог.
— Не тумороу, а тудэй, осел. В файф о’клок, балда! На этом самом плэйсе. Усек?
— Да, да, — по-английски отвечал собеседник. — Я понял. Приду. Но ты не обмани. Приноси обязательно.
Я понял, что сделка заканчивается, и поспешно отступил к списку жильцов, сделал вид, что больше всего на свете люблю зачитываться этим литературным произведением ЖЭКа.
Вовремя! Дверь отворилась, и в вестибюль вышел мужчина в желтой куртке. Он не обратил на меня никакого внимания, прошел мимо, открыл входную дверь и исчез.
Выждав еще пару секунд, я ринулся к дверце. За ней никого не было. Пуст был и внутренний двор. Неужели «коллекционер» живет где-то здесь?
Я опрометью выскочил на улицу, спросил подбежавшего Вовчика:
— Где «коллекционер»?
— Туда пошел, — показал пальцем Вовчик.
Я быстро прикинул, решился.
— Следи за ним. Узнай адрес. Я — за «курткой». Это, кажется, по моей части. Следи, чтоб «коллекционер» тебя не засек. Сможешь?
— Угу.
— Все разузнай и приходи ко мне. Давай!
Вовчик бросился по улице. Вот он, замедлив шаг, пошел вдоль стены, прячась от «коллекционера».
Я зашагал в другую сторону за приметной желтой курткой, удалявшейся в сторону центральной части города. Тип в куртке походил по магазинам, посетил городской парк, где несмело приставал к девчонкам, потом пошел в сторону порта.
Выглянуло полуденное солнце, стало парить. Неизвестно-знакомое мне лицо с бакенбардами сняло жокейскую кепочку, вытерло лоб. Это был тот самый тип, который требовал у стюарда долг.
Сейчас он шагал в порт. В пять часов, как уговорено, ему предстояло встретиться с «коллекционером» в парадном. Тот обещал что-то принести. Что?
Мне нужен был человек для экстренной помощи.
Я вошел в телефонную будку.
Сизая туча накрывала город. Ожидая, когда на другом конце снимут трубку, я смотрел, как ветер гнал по улицам обрывки бумаг, трепал полосатые навесы, гнул кроны. Лето явно торопилось встретиться с осенью.
Щелкнуло в трубке.
— Привет. Это я. Разбудил?
Порт совсем исчез в пелене дождя.
В такую погоду хорошо отсыпаться или нежиться у телевизора с чашкой чая и куском домашнего пирога...
Я стоял на площадке металлоконструкции, смотрел сверху, как сумерки начинают окутывать здания, цепляться за углы и крыши, заволакивать серой ватой землю. Я поплотнее засунул руки в карманы кителя. Хорошо, что догадался надеть! Невидимое море плескалось о сваи и дышало, как живое. Подумалось, что еще часик-другой подобных воздушно-водных процедур, — и стойкий насморк обеспечен. Красоты дождя приводили в отчаяние — я мог прозевать «куртку». Но вот в быстро сгущавшихся сумерках стали загораться фонари и прожекторы, и я приободрился. Дорога, на которой должна была появиться «куртка», осветилась.
Металлоконструкция меня привлекла потому, что сверху отлично просматривались подходы к причалам и здесь был козырек, спасавший от дождя. Не исключена возможность, что моряк попытается попасть на судно не через проходную. Лица людей, изредка появлявшихся на дороге, различались с трудом, но у меня был верный ориентир — ярко-желтая куртка.
Метрах в пятидесяти от меня мокли еще трое — часовые у носовых и кормовых продольных, у трапа. На корме «Сансета» повис намокший гюйс. Работы по случаю дождя не велись, и вахтенного у борта не было (что, впрочем, в порядке вещей на иностранных судах).
Запищала портативная рация, микрофон которой был закреплен зажимом на верхнем кармане кителя.
Я откашлялся, готовясь к неприятному разговору. Вытащить человека после ночной из постели, всучить ему рацию и предложить ждать какого-то контрабандиста — такое переносится с трудом.
— Юрка! — недовольным голосом прохрипела рация голосом Никитина. — Где он? Между прочим, уже половина восьмого.
— Потерпи немного. Не могу же я раздвоиться и ждать одновременно и здесь, и на проходной.
— А если он упьется и уснет где-то под забором?
— Все может быть.
— Думаешь, он полезет через забор? Проще было бы повязать его вместе с фарцовщиком в пять часов с помощью милиции.
— Нельзя. Я тебе объяснил. Его надо, надо взять! Другого момента не будет.
— Вот и ждали б его у трапа. И зачем меня под этакой авантюрой подписывать?
Все-таки Никитин был зануда.
Конечно, можно было бы с помощью милиции задержать «куртку» и «коллекционера» при продаже чего-то там, но что мы могли им инкриминировать? Сущую ерунду! Если «куртка» понесла продавать джинсы или майки, то как потом вытряхнуть из «коллекционера» ордена?