Граница вечности
Шрифт:
Смити схватил монаха и; поставил его на ноги лицом к солдатам. Глаза его были закрыты, но он дышал. Слоуп снова задал ему вопрос.
Монах ничего не ответил.
Бешеный Джек поднял деревянную рыбу и начал ею бить монаха. Он бил его по голове, плечам, груди, коленям и останавливался, только когда Слоуп повторял вопрос.
Джасперу становилось не по себе. Только тем, что он смотрел на происходящее, он совершал военное преступление, но его беспокоила не столько незаконность: он знал, что когда Следователи армии США рассматривали обвинения в жестокости, они всегда ссылались на недостаточность улик. Он не считал, что монах заслуживал такого обращения. Джаспер почувствовал отвращение и отвернулся.
Он не винил этих людей. В любом месте, в любое время, в любой стране найдутся люди, которые будут творить такое, сложись подходящие обстоятельства. Джаспер винил офицеров, которые знали, что происходит, и ничего не делали, генералов, которые лгали прессе и людям в Вашингтоне, и больше всего политиков, у которых не хватало смелости встать и сказать: «Это неправильно».
Минутой позже Слоуп сказал:
— Хватит, Джек. Он мертв.
Смити чертыхнулся и выпустил из рук монаха. Тот замертво упал на землю.
— Мы должны найти эти гребаные тоннели, — прорычал Смити.
Капрал Донни и четверо других солдат втащили в храм трех вьетнамцев: мужчину и женщину средних лет и девушку примерно пятнадцати лет.
— Эта семейка думала, что они спрячутся от нас в кокосовом сарае, — проговорил Донни.
Трое вьетнамцев с ужасом посмотрели на тело монаха. Его одежда пропиталась кровью, лицо было изуродовано до неузнаваемости.
— Скажи им, — процедил сквозь зубы Смити, — что с ними будет то же самое, если они не покажут нам тоннели.
Слоуп перевел, и крестьянин что-то ответил.
— Он говорит, что в деревне нет тоннелей.
— Пусть не врет, — взревел Смити.
— Дай-ка я, — заговорил Джек.
Смити помолчал, а потом сказал:
— Отдери девку, Джек. Пусть родители посмотрят.
Лицо Джека скривилось в улыбке. Он рванул одежду с девушки. Храм огласился ее криком. Джек бросил вьетнамку на землю. Ее тело было бледным и худым. Донни навалился на нее. Джек вынул наполовину отвердевший член и потер его, чтобы усилить эрекцию.
Джаспер снова пришел в ужас, но не удивился. Изнасилования происходили не регулярно, но часто. Об этом от случая к случаю становилось известно обычно со слов тех, кто впервые приезжал во Вьетнам. Военные начинали расследование и выясняли, что эти утверждения бездоказательны. Это значит, что все другие солдаты говорили, что они не хотят никаких неприятностей, и, что бы там ни было, они ничего не видели. В итоге дело ничем не заканчивалось.
Старшая женщина в отчаянии заговорила умоляющим голосом.
Слоуп перевел:
— Она говорит, что ее дочь девственница и совсем еще ребенок.
— Никакой она не ребенок, — оборвал его Смити. — Посмотри на ее черный пушок между ног.
— Мать клянется всеми богами, что здесь нет никаких тоннелей. Она говорит, что не любит вьетконговцев, потому что она давала деньги взаймы в деревне, а они запретили ей это делать.
Смити гаркнул, словно подал команду:
— Начинай, Джек!
Тот лег на девушку, почти полностью накрыв ее своим телом. Казалось, что он сразу не может войти в нее. Другие солдаты подбадривали его и отпускали сальные шутки. Джек с силой надавил, и девушка вскрикнула.
С минуту Джек энергично дергался на ней. Мать продолжала умолять, но Слоуп и не думал переводить. Отец молчал, и Джаспер видел, как по его лицу текли слезы. Джек пару раз хрюкнул, затих и встал. На бедрах девушки цвета слоновой кости алели яркие пятна крови.
— Кто следующий? — спросил Смити.
— Я, — вызвался Донни, расстегивая ширинку.
Джаспер вышел из храма.
Произошедшее не укладывалось в его голове. Стало очевидно, что каким бы ни был предлог заставить отца говорить, он несоразмерен с совершенной жестокостью: если бы отец что-то знал, он рассказал бы, чтобы не допустить изнасилования дочери. Джаспер не находил оправданий солдатам этого взвода. Они не владели собой. Генерал Уэстморленд создал монстра и выпустил его на волю. Они обезумели. Это даже не животные, они еще хуже. Они — лишенные рассудка злобные изверги.
Невилл вышел за ним.
— Запомни, Джаспер, — сказал он, — это необходимо, чтобы завоевать сердца и умы вьетнамского народа.
Джаспер понимал, что для Невилла это способ вынести невыносимое, но все равно в настоящий момент он не воспринимал такого юмора.
— Лучше бы ты заткнулся, — сказал он и ушел.
Не у него одного вызвало отвращение то, что произошло в храме. Примерно половина взвода собралась здесь и смотрела, как горит деревня. Пелена черного дыма покрывала деревню как саван. Из храма доносились крики девушки, через некоторое время они прекратились. Минутами позже там раздался выстрел, потом второй.
Но что Джасперу оставалось делать? Если он подаст жалобу, никакие меры приняты не будут, разве что командование найдет способ наказать его за то, что он мутит воду. Но может быть, думал он, ему следует сделать это. В любом случае он поклялся вернуться в Штаты и посвятить оставшуюся жизнь разоблачению лжецов и дураков, которые не пресекают такие жестокости.
Из храма появился Донни и подошел к нему.
— Тебя требует Смити, — сказал он.
Джаспер направился за капралом в храм.
Девушка лежала, распластавшись, на полу. Во лбу у нее было отверстие от пули. Джаспер заметил на ее маленькой груди кровавый след от укуса.
Отец тоже лежал мертвый.
Мать стояла на коленях, вероятно, моля о милосердии.
Смити спросил:
— Ты еще не потерял девственность, Мюррей?
Он имел в виду, что Джаспер еще не совершил военного преступления.
Джаспер догадался, что сейчас его ждет.
— Пристрели старуху, — сказал Смити.
— Пошел ты, Смити, — огрызнулся Джаспер. — Стреляй сам.