Граница вечности
Шрифт:
В это время он любил читать и перечитывать письма Каролин. Мысли о ней успокаивали его, и он часто засыпал, представляя, что она в его объятиях. Он расположился на своем матрасе, сидя прямо спиной к подушке, приставленной к стене, и подтянул простыню к подбородку. Потом он вскрыл конверт.
И прочитал:
Дорогой Валли!
Странно. Она обычно писала: «Мой любимый Валли» или «Любовь моя».
Я знаю, это письмо причинит тебе боль и страдания, поэтому я очень переживаю и сердце мое разрывается на части.
Что там стряслось? Он быстро читал дальше.
Ты уехал четыре года назад, и нет никакой надежды, что мы будем вместе в обозримом будущем. Мне не хватает сил, и я не представляю, как жить дальше одной.
Она хочет закончить их роман — она порывает с ним. Такого он никак не ожидал.
Я встретила одного человека, хорошего человека, который любит меня.
У нее появился обожатель! Это еще хуже. Она предала Валли. Он начал сердиться. Лайза была права: никто теперь не верит в верность и всякую такую чушь.
Одо — пастор в церкви Святой Гертруды в Берлине.
— Долбаный священник! — воскликнул Валли.
Он будет любить меня и заботиться о моем ребенке.
— Она называет ее «мой ребенок», но Алиса и мой ребенок!
Мы собираемся пожениться. Твои родители расстроены, но они продолжают с добротой относиться ко мне, как они всегда относятся ко всем людям. Даже твоя сестра Лили пытается понять меня, хотя ей это нелегко.
Еще бы, подумал Валли, Лили будет держаться до конца.
Ты осчастливил меня на короткое время, и ты подарил мне бесценную Алису, и за это я буду всегда любить тебя.
Валли почувствовал горячие слезы на щеках.
Я надеюсь, что с годами ты в сердце простишь меня и Одо и что когда-нибудь мы встретимся как друзья, может быть, когда мы будем старыми и седыми.
— В аду, может быть, — проговорил Валли.
С любовью,
Каролин
Открылась дверь, и вошли Тамми и Лайза.
Из-за слез Валли видел их расплывчато, но ему показалось, что они обе голые.
— Что случилось? — спросила Лайза.
— Почему ты плачешь? — спросила Тамми.
— Каролин порвала со мной, — ответил Валли. — Она собирается выйти за пастора.
— Мне жаль, — сказала Тамми.
— Бедняжка, — сказала Лайза.
Валли было стыдно своих слез, но он не мог остановить их. Он бросил письмо, повернулся на бок и натянул простыню себе на голову.
Они легли рядом с ним по обеим сторонам. Он открыл глаза. Тамми, лежа лицом к нему, нежным пальцем дотронулась до слез на его лице. Позади него Лайза теплым телом прижималась к его спине.
Ему удалось сказать:
— Я не хочу этого.
— Тебе нельзя оставаться одному, когда тебе так грустно. Мы просто полежим рядом. Закрой глаза.
Он не сопротивлялся и закрыл глаза. Медленно страдание притупилось и верх взяло оцепенение. Мысли оставили его, и он погрузился в сон.
Когда он проснулся, Тамми целовала его в губы, а Лайза сосала его член.
Он овладел ими по очереди. Тамми была нежна и сладка, а Лайза — энергична и страстна. Он был благодарен им, что они утешили его в горе.
Но все-таки, как он ни старался, кончить он не мог.
Глава сороковая
Мальчишка-вьетнамец, пущенный вперед, как ищейка, обученная находить мины, начал уставать.
Худой, в одних только хлопковых шортах, по предположению Джаспера Мюррея, лет тринадцати, он, по своей глупости, пошел в джунгли собирать орехи в это утро, как раз когда взвод роты «Д» — «Десперадос» — отправился на выполнение задания.
Его руки были связаны за спиной. Позади него тянулась веревка метров тридцати длиной, прикрепленная другим концом к матерчатому поясу капрала. Мальчишка шел по тропе впереди роты. Поскольку утро было долгим, а мальчишка — слабосильным, ноги у него заплетались, из-за чего расстояние между ним и солдатами постепенно сокращалось. И тогда сержант Смити кидал в него патрон, который попадал мальчишке в голову или спину. Тот вскрикивал и шел быстрее.
Вьетконговские повстанцы, которых называли Чарли, минировали тропы в джунглях или расставляли на них мины-ловушки. Мины были самодельными, изготовленными из американских артиллерийских снарядов, старых американских выпрыгивающих мин, неразорвавшихся бомб и даже французских мин нажимного действия, оставшихся с пятидесятых годов.
Использование вьетнамских крестьян в качестве проводников по заминированным тропам не было большой редкостью, хотя никто этого не признавал при возвращении в Штаты. Иногда местные жители знали, какой участок тропы заминирован. Иногда они каким-то образом находили предупредительные знаки, которые не замечали солдаты. И невелика беда, если какой-то вьетнамец подорвется на мине.
Джаспера возмущали такие методы, но он видел худшие вещи за шесть месяцев, что он провел во Вьетнаме. По мнению Джаспера, люди всех национальностей способны на дикую жестокость, особенно когда они напуганы. Он знал, что солдаты британской армии совершали жуткие зверства в Кении: его отец был там, и сейчас, когда речь заходила о Кении, отец бледнел и что-то невнятно бормотал о зверствах обеих сторон.
Но рота «Д» была особой.
Она входила в состав подразделения сил специального назначения «Тигры» 101-й воздушно-десантной дивизии. Главнокомандующий генерал Уильям Уэстморленд с гордостью называл их «моя пожарная команда». Вместо обычной формы они носили полосатую тигровой масти полевую форму без знаков различия. Им разрешалось отращивать бороду и открыто носить ручное огнестрельное оружие. Их назначение — усмирение народного выступления с применением силы.
Джаспер был назначен в роту «Д» неделю назад, как он считал, по бюрократической ошибке: он не отвечал их требованиям, но в подразделение «Тигры» попадали военнослужащие из различных частей и дивизий. Он впервые участвовал в выполнении боевой задачи, поставленной перед этим взводом. Насчитывавший двадцать пять человек, он примерно наполовину состоял из белых и наполовину из негров.