Граница вечности
Шрифт:
— Вам помочь? — спросил капитан.
— Я совершенно уверен, что это письмо было послано мне по ошибке, — сказал Джаспер и протянул конверт.
Капитан пробежал его глазами.
— Вы знаете, что это лотерейная система, — начал объяснять он. — Число военнообязанных больше, чем число требующихся солдат, так что призывников выбирают наугад.
Он отдал письмо назад.
Джаспер улыбнулся.
— Я не думаю, что на меня распространяется обязанность служить в армии.
— И с какой стати?
Вероятно, капитан не заметил акцента.
— Я не американский гражданин, — сказал Джаспер. — Я англичанин.
— Что вы делаете в Соединенных Штатах?
— Я журналист и работаю на радиостанции.
— И у вас есть разрешение работать, я полагаю.
— Да.
— То есть вы постоянный житель-иностранец.
— Совершенно верно.
— Значит, вы подлежите призыву в армию.
— Но я не американец.
— Не имеет значения.
Это становилось немыслимо. В армии что-то напортачили, в этом Джаспер был почти уверен. Капитан, как служака невысокого звания, просто не хотел признавать ошибку.
— Вы хотите сказать, что армия Соединенных Штатов призывает на службу иностранцев?
Капитан был невозмутим.
— Воинская повинность основывается на местожительстве, а не гражданстве.
— Так не может быть.
Капитан начал раздражаться.
— Если вы мне не верите, идите и проверьте.
— Как раз это я и собираюсь сделать.
Джаспер вышел из здания и вернулся на радиостанцию. В отделе кадров должны знать об этих делах. Он пойдет к миссис Зальцман.
Он дал ей коробку конфет.
— Как мило, — улыбнулась она. — Мистеру Гоулду вы тоже нравитесь.
— Что он сказал?
— Поблагодарил, что я послала вас к нему. Он еще не решил. Но других кандидатов нет.
— Это хорошая новость. Но у меня есть небольшая проблема. Может быть, вы поможете? — Он показал призывную повестку. — Наверное, это ошибка?
Миссис Зальцман надела очки и прочитала письмо.
— О господи, — проговорила она. — Вот невезение! Как это вас угораздило?
Джаспер не верил своим ушам.
— Вы хотите сказать, что я в самом деле обязан служить в армии?
— Да, — с грустью сказала она. — Наши сотрудники-иностранцы раньше сталкивались с такими неприятностями. Правительство считает, если вы хотите жить и работать в Соединенных Штатах, вы должны помогать защищать страну против коммунистической агрессии.
— Вы хотите сказать, что я пойду в армию?
— Не обязательно.
У Джаспера дрогнуло сердце.
— А что нужно сделать?
— Вы можете вернуться домой. Вам не будут мешать уехать из страны.
— Это ужасно! Вы можете как-то помочь мне?
— Нет ли у вас каких-нибудь физических недостатков или заболеваний? Плоскостопья, туберкулеза или порока сердца?
— Я никогда не болел.
Она понизила голос:
— Полагаю, вы не гомосексуалист?
— Нет!
— В вашей семье не исповедуют религию, которая запрещает военную службу?
— Мой отец — полковник британской армии.
— Извините.
Джаспер начал осознавать безвыходность ситуации.
— Мне придется уехать. Даже если мне предложат работу в «Сегодня», я не смогу принять ее. — И тут ему на ум пришла мысль. — А не могут ли меня принять снова на работу после военной службы?
— Только если вы проработаете один год.
— Значит, я не смогу вернуться на место секретаря-контролера передач на радиостанции?
— Никакой гарантии.
— В случае, если я уеду из Соединенных Штатов сейчас…
— Вы можете просто вернуться домой. Но никогда снова не получите работу в США.
— Боже.
— Что вы станете делать? Уедете или будете служить в армии?
— Не знаю, — ответил он. — Благодарю за помощь.
— Спасибо за конфеты, мистер Мюррей.
Джаспер в трансе вышел из ее кабинета. Он был не в состоянии вернуться на свое рабочее место: он должен был подумать.
Он снова вышел на улицу. Ему нравился Нью-Иорк, его высокие Дома, мощные грузовики фирмы «Мак», легковые машины экстравагантного вида, сверкающие витрины роскошных магазинов. Сегодня это все поблекло.
Он дошел до Ист-Ривер и сел в парке на скамейку, откуда открывался вид на Бруклинский мост. Он думал, что уедет от всего этого и вернется домой в Лондон, поджав хвост. Он думал, что ему придется работать в провинциальной английской газете в течение двух долгих лет и что никогда не сможет снова работать в США.
Потом он представил себе армейскую действительность: короткую стрижку, муштру, грубых сержантов, принуждение. Перед глазами всплыли жаркие джунгли Юго-Восточной Азии. Ему, может быть, придется стрелять в тощих крестьян. Его могут убить, или он станет калекой.
Он вспомнил всех, кого знал в Лондоне и кто завидовал ему, что он уехал в Штаты. Анна и Хэнк повели его в ресторан «Савой» по такому случаю. Дейзи устроила для него прощальный ужин в доме на Грейт-Питер-стрит. Его мама плакала.
Он будет как новобрачная, которая возвращается домой после медового месяца и сообщает о разводе. Унижение казалось хуже, чем риск погибнуть во Вьетнаме.
Что ему делать?
Глава тридцать девятая
Молодежный клуб Святой Гертруды стал другим.
Лили помнила, что он начинался более или менее безобидно. Восточногерманские власти одобряли народные танцы, даже если их исполняли в церковном подвале. Правительство было довольно, что протестантский пастор, такой как Одо Фосслер, беседовал с молодежью о ее взаимоотношениях и сексе, коль скоро его позиция совпадала с пуританскими взглядами власть предержащих.