Граница вечности
Шрифт:
— Не ври мне, — огрызнулся Опоткин. — Ты пытаешься выгородить ее.
— А вы зачем злесь? — с вызовом, подняв подбородок, спросил Даниил.
Прежде чем Опоткин успел ответить, подошел капитан Мец.
— Дело еще рассматривается, — сообщил он.
Опоткин представился и показал Мецу свое служебное удостоверение.
— Вопрос не в том, нужно ли наказать Таню Дворкину, а в том, как наказать, — сказал он.
— Правильно, — согласился Мец. — Не хотите ли пройти со мной.
Опоткин кивнул, и Мец повел его вниз по лестнице.
Димка
— Он ведь не позволит им пытать ее?
— Опоткин и так злился на Таню, — встревожился Даниил.
— За что? Я думал, она хороший журналист.
— Блестящий. Но она не приняла его приглашение прийти к нему в гости в субботу. Он хотел, чтобы и ты пришел. Петр обожает важных особ. Когда ему дают от ворот поворот, это задевает его самолюбие.
— Проклятье.
— Я сказал ей, чтобы она согласилась.
— Ты правда послал ее на площадь Маяковского?
— Нет. Мы никогда не смогли бы дать репортаж о таком неофициальном мероприятии.
— Спасибо, что пытаешься помочь ей.
— Не стоит благодарности. Толку от этого все равно никакого.
— Как думаешь, что будет?
— Ее могут уволить. И скорее всего, пошлют в какую-нибудь дыру, куда — нибудь в Казахстан. — Даниил нахмурился. — Нужно придумать какой — то компромисс, чтобы он устраивал Опоткина и в то же время не был тяжелым испытанием для Тани.
Димка бросил взгляд на входную дверь и увидел мужчину лет сорока с лишним, коротко, по — военному подстриженного, в генеральской форме.
— Наконец-то, дядя Володя, — сказал Димка.
У Владимира Пешкова были такие же голубые глаза и такой же проницательный взгляд, как у Тани.
— Что за ерунда здесь происходит? — сердито спросил он.
Димка рассказал ему. Прежде чем он успел закончить, вновь появился Опоткин и заискивающе обратился к генералу:
— Я обсудил эту проблему с нашими друзьями в КГБ, и они сказали, что будут согласны, если она будет рассматриваться как внутреннее дело ТАСС.
Димка вздохнул с облегчением. Потом он подумал, не пытается ли Опоткин представить эту уступку как одолжение генералу благодаря его — Опоткина — стараниям.
— Позвольте мне высказать одно предположение, — сказал генерал. — Вы можете отнестись к этому происшествию со всей серьезностью, но не возлагайте на кого-либо вину, просто переведите Таню на другое место работы.
Вот такое наказание и имел в виду Даниил минуту назад.
Опоткин задумчиво кивнул, словно взвешивая эту идею, хотя Димка был уверен, что он охотно примет любое «предложение» генерала Пешкова.
— Может быть, послать ее за границу? Она говорит по — немецки и по — английски.
Димка знал, что это преувеличение. Таня изучала эти языки в школе, но это не значило уметь говорить на них. Даниил старался оградить ее от направления в какой — нибудь удаленный район Советского Союза.
— И она могла бы писать статьи для моей редакции. Я не хотел бы, чтобы ее способности растрачивались на новости, — добавил Даниил.
Казалось, что Опоткин колеблется.
— Мы не можем послать ее в Лондон или Берлин. Это выглядело бы как поощрение.
Этого никто не стал бы отрицать. Назначение в капиталистические страны считалось пределом мечтаний. Зарплаты там были огромные, и хотя на них там нельзя было купить столько всего, сколько в СССР, советские граждане жили на Западе намного лучше, чем у себя дома.
Генерал сказал:
— Тогда Восточный Берлин или Варшава.
Опоткин кивнул. Командировка в другую Коммунистическую страну больше походила бы на наказание.
— Я рад, что нам удалось уладить это, — заключил генерал.
Опоткин сказал Димке:
— В субботу у меня будут гости. Может быть, и ты придешь?
Димка понял, что сделка совершена. Он кивнул.
— Таня говорила мне об этом, — сказал он с гамно аннам энтузиазмом. — Мы оба придем. Спасибо.
Опоткин просиял.
— Я слышал, — заметил Даниил, — что в данный момент есть свободное место в одной Коммунистической стране. Нам срочно кто — то. Нужен там. Она могла бы отправиться туда хоть завтра.
— Где это? — поинтересовался Димка.
— На Кубе.
Опоткин, пребывающий сейчас в прекрасном расположении духа, сказал:
— Ну что же, с этим можно согласиться.
Конечно, это лучше, чем Казахстан, подумал Димка.
В фойе появился Мец, Таня шла рядом с ним. Димкино сердце екнуло: она выглядела бледной и испуганной, но какие — либо следы пыток на ней отсутствовали. Мец заговорил с почтительным и в то же время пренебрежительным видом, как у собаки, которая лает, потому что ей страшно.
— Я посоветовал бы Тане на будущее держаться подальше от поэтических сборищ, — сказал он.
Генерал готов был задушить этого идиота, но он выдавил из себя улыбку.
— Очень верный совет, я уверен.
Он и все вышли. На город уже опускалась темнота. Димка сказал Тане:
— Здесь у меня мотоцикл. Я отвезу тебя домой.
— Да, пожалуйста, — ответила Таня. Очевидно, она хотела поговорить с ним.
Дядя Володя не мог прочитать ее мысли, как Димка, и он предложил:
— Я отвезу тебя в моей машине — ты слишком потрясена для езды на мотоцикле.
К удивлению Владимира, Таня сказала:
— Спасибо дядя, но я поеду с Димкой.
Генерал пожал плечами и сел в ожидавший его «ЗИЛ». Даниил и Петр попрощались.
Как только они удалились на достаточно большое расстояние, Таня обратилась к Диске с трезвого в голосе:
— Они что-нибудь спрашивали о Василии Енкове?
— Да. Они сказали, ты была с ним. Это правда?
— Да.
— Черт! Он что — твой дружок?
— Нет. Ты не знаешь, что с ним?
— У него в кармане нашли пять экземпляров «Инакомыслия», так что он нескоро выйдет из Лубянки, даже если у него есть друзья наверху.