Граница вечности
Шрифт:
Зато он увидел Джозефа Хьюго.
Он стоял один рядом с бронзовой статуей Джона Гарварда и закуривал длинную сигарету. В черной церемониальной мантии его белая кожа казалась еще более бледной. Джордж сжал кулаки. Ему хотелось вытрясти душу из этой крысы, но его левая рука не годилась для драки, и что бы там ни было, если он и Хьюго устроят кулачный бой на Старом дворе в такой день выйдет грандиозный скандал. Их даже могут лишить диплома. У него и без этого хватает неприятностей. Лучше не обращать на Хьюго внимания и пройти мимо.
Но он не сдержался и сказал:
— Ты дерьмо, Хьюго.
Тот явно испугался, несмотря на сломанную руку Джорджа. Они были одинакового роста и, вероятно, не уступали друг другу в силе, но на стороне Джорджа была ярость, и Джозеф знал это. Он отвернулся в сторону и попытался обойти Джорджа, пробормотав:
— Я не хочу разговаривать с тобой.
— Неудивительно. — Джордж встал у него на пути. — Ты смотрел, когда взбесившаяся толпа напала на меня. Эти подонки сломали мне руку.
Хьюго сделал шаг назад.
— Тебе нечего было ехать в Алабаму.
— А тебе — строить из себя борца за гражданские права и все это время шпионить за нами. Кто платил тебе? Ку-клукс-клан?
Хьюго вскинул голову, выставив вперед подбородок, и Джорджу захотелось ударить его в челюсть.
— Я согласился добровольно сообщать информацию ФБР, — сказал Хьюго.
— Значит ты делал это задаром! Не знаю, это лучше или хуже.
— Но я больше не буду волонтером. Со следующей недели я начинаю работать у них, — сказал он со смешанным и одновременно вызывающим видом, как человек, признающий, что принадлежит к религиозной секте.
— Ты такой хороший стукач, — что они предложили тебе работу.
— Я всегда хотел работать в правоохранительных органах.
— Это не имеет ничего общего с тем, что ты делал в Аннистоне. Там ты оказался на стороне преступников.
— А вы — коммунисты. Я слышал, вы говорили о Карле Марксе.
— И о Гегеле, и Вольтере, и Ганди, и Иисусе Христе. Не валяй дурака, Хьюго.
— Я не люблю, когда нарушают порядок.
В том-то и дело, с горечью подумал Джордж. Люди не любят, когда нарушают порядок. Пресса винила борцов за гражданские права в том, что они возбуждают беспорядки, а не сторонников сегрегации с их бейсбольными битами и бомбами. Его бесило то, что в Америке никто не задумывается о том, что справедливо, а что нет.
Вдруг он заметил, что на другой стороне газона ему машет рукой Верина Маркванд, и сразу потерял интерес к Джозефу Хьюго.
Верина заканчивала английский факультет. Но в Гарварде училось так мало цветных, что они все знали друг друга. А она была такой красивой, что он заметил бы ее среди тысячи цветных девушек в Гарварде. У нее были зеленые глаза и кожа цвета кофе с молоком. Из-под ее мантии виднелись длинные гладкие ноги и зеленое платье с короткой юбкой. На голове очень мило сидела сдвинутая набекрень академическая шапочка с квадратным верхом.
В университете говорили, что они очень подходят друг другу, однако они никогда не встречались наедине. Случалось, что когда у него никого не было, за ней кто-нибудь ухаживал, и наоборот. Так что сейчас было слишком поздно.
Верина входила в число активных борцов за гражданские права и после окончания университета собиралась работать с Мартином Лютером Кингом в Атланте.
Джордж подошел к ней, и она с восторгом сказала ему:
— Поздравляю с боевым крещением. Как говорится, лиха беда начало.
Она попала в точку. После разгула расистов в Аннистоне Джордж улетел из Алабамы на самолете с гипсом на руке, но другие борцы за гражданские права приняли вызов. Десять студентов из Нэшвила отправились на автобусе в Бирмингем, где их арестовали. Им на смену пришла другая группа активистов, которые также столкнулись с произволом расистов. Выступления за гражданские права вылились в массовое движение.
— Но я потерял работу, — сказал Джордж.
— Приезжай в Атланту и работай у Кинга, — предложила Верина.
Джордж растерялся от неожиданности.
— Он что — просил об этом?
— Нет, но ему нужен юрист, а из тех, кто предлагал свои услуги, нет равного тебе по способностям.
Это уже представляло интерес. Он почти влюбился в Марию Саммерс, хотя ему лучше бы забыть ее — едва ли он когда-нибудь снова увидится с ней. Станет ли Верина встречаться с ним, если они оба будут работать у Кинга, подумал он.
— Неплохая мысль, — сказал он. Тем не менее он хотел обдумать ее предложение.
Он сменил тему разговора:
— Твои родители сегодня здесь?
— Конечно. Пойдем, я познакомлю тебя с ними.
Родители Верины относились к числу знаменитостей, которые поддерживали Кеннеди. Джордж надеялся, что они выступят с критикой президента за его слабую реакцию на бесчинства сторонников сегрегации. Может быть, Джорджу и Верине удастся уговорить их сделать публичное заявление. И от этого стала бы меньше болеть его рука.
Он пошел через газон рядом с Вериной.
— Мам, пап, это мой друг Джордж Джейкс, — представила она.
Ее отцом был высокий, хорошо одетый темнокожий мужчина, а матерью — белая женщина — блондинка с замысловатой прической. Джордж много раз видел фотографии этой межрасовой пары: Перси Маркванда, «негритянского Бинга Кросби», киноактера и певца, и Бейб Ли, театральной актрисы, игравшей роли женщин с сильным характером.
Перси заговорил мягким баритоном, знакомым по дюжине шлягеров:
— Мистер Джейкс, там, в Алабаме, вы не пожалели своей руки ради всех нас. Почту за честь пожать вам руку.