Граница вечности
Шрифт:
Потом кто — то начал хлопать. Глядя на ряды мест, Джордж увидел, что встал один профессор. Это был Мерв Уэст, преподававший на младших курсах. Вслед за ним зааплодировали другие, и они быстро заглушили свист. Встали еще несколько человек. Джордж подумал, что люди, не знавшие его, догадались, кто он, по гипсу на его руке.
Он собрался с духом и поднялся на сцену. Одобрительные возгласы послышались, когда ему вручали диплом. Он медленно повернулся к аудитории и поблагодарил за аплодисменты, скромно наклонив голову. Потом спустился со сцены.
Сердце его бешено колотилось, когда он снова оказался в гуще студентов. Кто-то молча жал ему руку. Он пришел в ужас от свиста и испытал восторг от аплодисментов. Почувствовав, что пот выступил у него на лбу, он вытер лицо платком. Какое суровое испытание!
Остальную часть церемонии он наблюдал как в тумане, медленно приходя в себя. Когда потрясение от освистывания прошло, он окончательно осознал, что все это устроил Хьюго и кучка правых недоумков, а остальной либеральный Гарвард с уважением отнесся к нему. Он должен гордиться этим, подумал он.
Студенты вернулись к своим родителям и приступили к обеду. Мать Джорджа обняла его.
— Тебе аплодировали, — сказал она.
— Да, — заметил Грег. — Хотя в какой-то момент казалось, что будет по — другому.
Джордж развел руками.
— Как я могу оставаться в стороне от борьбы? — сказал он. — Я действительно хочу работать у Фосетта Реншо и хочу сделать приятное для семьи, которая поддерживала меня в течении всех лет, пока я получал образование, но это не все. Что, если у меня родятся дети?
— Это было бы замечательно! — обрадовалась Марга.
— Но, бабушка, мои дети будут цветными. В каком мире они вырастут? Они будут второсортными американцами.
Разговор прервал подошедший Мерв Уэст. Он пожал руку Джорджу и поздравил с получение диплома. Профессор был одет не совсем к случаю: в твидовый костюм и рубашку, к которой концами пристегивался воротничок.
— Спасибо, что вы начали аплодировать, профессор, — сказал Джордж.
— Не стоит благодарности, вы заслужили это.
Джордж представил свою семью.
— Мы только что говорили о моем будущем.
— Надеюсь, вы еще не приняли окончательного решения.
Эти слова возбудили у Джорджа любопытство. Что бы они значили?
— Нет еще, — сказал он. — А что такое?
— Я разговаривал с министром юстиции Бобби Кеннеди. Как вы знаете, он тоже выпускник Гарварда.
— Надеюсь, вы сказали ему, что его отношение к тому, что произошло в Алабаме, — позор для страны.
Уэст грустно улыбнулся.
— Не в таких выражениях. Но он и я согласились, что реакция администрации была неадекватной.
— Весьма. Я не могу себе представить, что он… — Джордж оборвал речь, потому что у него в голове промелькнула мысль. — А какое отношение это имеет к решению о моем будущем?
— Бобби решил взять к себе на работу молодого чернокожего юриста, чтобы он изложил команде министра юстиции негритянское видение проблемы гражданских прав. И он спросил меня, могу ли я порекомендовать кого — нибудь.
Джордж не поверил своим ушам.
— Вы хотите сказать…
Уэст остановил его, подняв вверх указательный палец.
— Я не предлагаю вам работу. Это прерогатива Бобби. Но я могу договориться о собеседовании для вас, если вы пожелаете.
Джеки воскликнула:
— Джордж! Работать у Бобби Кеннеди! Фантастика!
— Мама, братья Кеннеди так подвели нас.
— Тогда иди работать у Бобби и сделай все иначе.
Джордж задумался. Он посмотрел на напряженные лица вокруг себя: на маму, отца, деда и бабушку и снова на маму.
— Может быть, я так и поступлю, — сказал он наконец.
Глава восьмая
Димка Дворкин стеснялся, что в свои двадцать два года он оставался девственником.
Учась в университете, он встречался с несколькими девушками, но дальше дело не шло. Да и сам он не был уверен, что оно должно идти. Никто не говорил ему, что сек должен составлять часть длительных любовных отношений, но ему так казалось. Он никогда не стремился форсировать события, как некоторые молодые люди. И все же отсутствие опыта теперь создавало трудности.
У его друга Валентина Лебедева все было наоборот. Высокий, уверенный в себе, черноволосый и с голубыми глазами, он обладал исключительным обаянием. К концу первого года в Московском государственном университете он уложил в постель большинство студенток факультета мировой политики и одну преподавательницу.
Вскоре после того как они подружились, Димка спросил у него:
— Что ты делаешь, чтобы они не забеременели?
— Это проблема девушек, — беспечно ответил он. — На худой конец можно сделать аборт.
Разговаривая с другими молодыми людьми, Димка узнал, что многие из них придерживались того же мнения. Мужчины не беременеют, значит, это не их проблема. А аборты делают по желанию в первые двенадцать недель. Но Димка не одобрял такой подход Валентина, вероятно, потому что его сестра с презрением относилась к этому.
Валентин интересовался главным образом сексом, учеба у него стояла на втором месте. У Димки все было наоборот, вот почему он сейчас работал помощником в Кремле, а Валентин — в Московском городском управлении парков.