Граничник
Шрифт:
А я это забыл, как выяснилось. И многое другое еще. Надо же, пять дней всего с ребенком нянчился, а привык, как полжизни этим занимался! Стеф, он ведь и раньше таким был — себе на уме, не болтливым. Вот таким и вернулся. Я себя даже ненужным на миг почувствовал. Как дед, внучок которого внезапно вырос и более в наставлениях не нуждается. И радостно, и обидно немного. Вот ведь… аббатство!
Ладно, все это пустое. Не хочет обсуждать — я за него подумаю. Потом еще спасибо скажет… или нет. Неважно. Важно другое — как себя на допросе вести? Ведь нас же на допрос привезли,
Да и вообще — почему сразу в «темную» кинули, как преступников каких? Что знает начальство на день сегодняшний? Немного, так-то! Если я прав, то у них сейчас мой доклад по состоянию дел, когда мы еще в Малахии были — я его брату Анджею на всякий случай оставил. А там из всей крамолы лишь использование услуг охотников, один из которых маг. Пятно, конечно, но не настолько жирное, чтобы Стража арестовывать. По-честному, так и не пятно даже, подобно нам и другие так поступали. Грех невеликий, на трехдневный пост с «врачеванием духовным», которое еще епитимией называют. А нас — в подвал. Не понимаю.
Вот если бы начальство про союз с ведьмами прознало, тогда да. Пусть у нас выбора особого не имелось, но колдуньи наряду с Темными Слугами относились к категории «врагов рода человеческого» и за контакт с ними можно и на костер взойти. Но я (пока!) о том не докладывал, а из иных источников об этом узнать нереально. Значит, Стефан прав — интриги. Неся весть о Высшем, научившимся делать из Стражей одержимых, мы вляпались в какие-то фракционные разборки.
Это плохо. Само по себе плохо, а когда мы расскажем все от начала до конца — а мы расскажем — станет еще хуже. Подведут под ересь без вариантов. Впрочем, мы с подопечным знали на что шли, когда сюда спешили.
До утра еду так и не принесли. Это произошло только с рассветом, едва петухи третий раз прокричали. Дверь отперли и вниз спустился молчаливый монах, неся глиняную чашку, полную рассыпчатой, сдобренной сливочным маслом, пшенной каши. Поставил ее на лавку, которая пленнику и постелью служила, и столом со стулом, развернулся и пошел прочь.
— Кашка! — облизнулся Стеф. — Горяченькая! Благодарю тебя, брат!
Монах, поднявшийся уже до самого верха лестницы, обернулся и отвесил поклон. После чего вышел вон и запер дверь.
На то, чтобы расправиться с пищей, у граничника ушла всего пара минут. Ел он с таким аппетитом, так вкусно дул на горячую кашу и причмокивал, что я даже на миг сожаление ощутил, что сам не в теле и к трапезе присоединиться не могу. Когда же он наелся и откинулся на лавке с блаженным выражением на лице, дверь сверху вновь отперли и к нам спустился тот самый мужик из ополченцев, в котором мы сперва подозревали ревнителя.
— Чего тебе, человек божий? — вальяжно спросил Страж, едва приоткрыв глаза. — Ты же дьяк, я верно понимаю?
— Велено тебя проводить на допрос, граничник. — ответил тот без выражения. — Вставай и иди за мной.
— Допрос — это хорошо! —
«Вчера тот, кто должен допрос вести, в монастырь еще не прибыл», — пожурил я подопечного за поверхностность мышления.
«Без тебя знаю, зануда ты старая! — беззлобно отмахнулся тот. — Не сбивай кураж!»
Кураж? Он что это задумал? Понял что-то и молчит? Ладно, подождем. Парень он неглупый, доверюсь его чутью, раз собственное подводит.
Мы поднялись из подвала наверх, вышли на монастырский двор и отправились к церкви. Только зашли не с главного хода, а нырнули в неприметную дверку с правой стороны здания. Оказались в канцелярии — уж это царство бюрократов я ни с чем не спутаю.
Короткий и узкий коридор привел нас в крохотную комнату, считай, келью, где в ожидании нас сидел старик с лисьим лицом, в простой черной рясе и скуфье. На груди его висел большой серебряный крест — единственное, что отличало его от обычного монаха.
И я, и Стефан знали этого человека прекрасно. Отец Василий, второй викарий нижегородского епископа, ко всему прочему являлся еще и куратором ревнителей в епархии. То есть, очень крупная фигура, которой, по логике вещей, не было нужды тащиться в окраинный монастырь для допроса вернувшегося Стража.
— Спасайся, отец Василий, — поклонился Страж.
— Спаси Господи, — ответил тот и хитро прищурился. — Что, и благословения не попросишь?
— Попрошу, отчего же не попросить. Как только ты мой статус определишь.
— Не я, сыне, а Трибунал.
— Ты понял, что я сказал. Сесть можно?
Держался Стефан, как по мне, нагловато. То есть, ходил по самому нижнему краю дозволенного. Тон выбрал такой, словно перед ним не третий по значимости священник епархии сидел, а рядовой служитель на уровне дьякона. В другое время я бы устроил ему за это головомойку, но сейчас мне и самому была интересна причина, почему столь значимая особа решила посетить нас лично.
— Садись, сыне, — викарий дождался, пока граничник усядется на лавку у входа, после чего дал знак уйти дьяку, который нас привел. — Как странствия твои?
— Слава Господу, живой. С докладом я важным. Код альфа-три, — отозвался Стефан нейтрально, после чего произнес, впившись взглядом в морщинистое лицо собеседника. — Но ты же знаешь уже?
— Поэтому и здесь.
По протоколу я не мог влезать в разговор, пока ко мне не будет обращен прямой вопрос. Да и Стефана сейчас не стоит отвлекать, он явно задумал что-то, чего я не понимал пока. Но, Господи, как же хотелось!
— Здесь полный отчет о произошедшем, — Стефан положил на стол чип с моим докладом и всеми сопутствующими записями. — От себя могу сказать следующее. Пять дней назад я столкнулся с Высшим демоном, который овладел способом исторгать души из тел Стражей и заселять в них низших. Данную способность он применил ко мне и еще двум братьям на стационарном посту близ руин Перми. Оба они погибли — от моей руки. Я же временно потерял память, вернуть которую удалось лишь позавчера.