Граничник
Шрифт:
А потом мой дрон сгорел. Стефан закрыл глаза и повалился на бок. И я на некоторое время перестал видеть. На то, чтобы поднять в воздух запасного разведчика, у меня ушло около минуты. Пока он активировался и поднимался в воздух, я собирал и анализировал сообщения колоний нанитов из тела своего воспитанника. Искал, но не находил тревожных сигналов. Страж, измотанный до предела, просто спал. И пожелай я его разбудить, вряд ли бы смог. Другое дело, что я и не хотел.
То, чему я стал свидетелем — это было чудо. Чудо одного порядка с остановленным на сутки Солнцем, разошедшимся в стороны морем и пылающим кустом в пустыне. Ничего из перечисленного я, конечно, не мог видеть,
Гринь лежал на том же месте, где его оставил Анубис. Ведьмы — я проверил уже, они не были мороком — тоже. Обе они по-прежнему спали под деревом, обнявшись и едва заметно дыша. А вот тела падшего ангела не было.
Впрочем его и не должно было быть. Молитва Стефана — или что он там сотворил, мой одиннадцатилетний воспитанник — не просто убила древнего бога. Насколько я мог судить, она просто стерла падшего из нашего плана бытия, словно его никогда тут и не было. Куда отправилась его сущность, я не знал, да и не очень-то желал получить ответ на этот вопрос. Мне было вполне достаточно знать, что древний бог никогда не вернется.
«Святой Боже, парень! — думал я вместо этого. — Как у тебя это вышло? Как у нас тобой вообще это получается — выбираться из одной проблемы и влезать в другую, куда более страшную?»
Казалось бы — я должен был радоваться. Мой воспитанник призвал Силу, которой до него обладали только Святые Воины. Те самые, что первыми встали против демонов и положили начало борьбе людей с ними. Но это с одной стороны, назовем ее идеалистичной точкой зрения. А ведь была и другая — реалистичная. Та, через призму которой на мир смотрела Церковь и Ассамблея. И в этой системе координат место Святых находилось в преданиях о прошлом. Где они и должны были оставаться.
Время святых прошло — это не мое мнение, но именно так считают все без исключения высшие иерархи Церкви. Воины положили начало борьбе, указали путь и… довольно с них. В нынешних реалиях Ассамблеи, в рамках церковного устава и административной структуры им не было место. А что ждет человека, мальчишку в теле мужчины, который своими действиями поставит под сомнение данный постулат? Ничего хорошего, в этом я был абсолютно уверен.
Вот она — чистота детской веры. Искренней, лишенной сомнений даже в малости. Неужто и Святые Воины были таковы?..
— Оли? — голос воспитанника, пришедшего в сознания, вырвал меня из невеселых дум. — Что произошло?
Прежде чем ответить, я еще раз проверил местность вокруг, не желая быть застигнутым врасплох. Все было в порядке… насколько это возможно в нашем положении.
— Я здесь, Стефан. Ты молодец, ты справился, мой мальчик!
— Старина… Ты чего несешь, а? С чем там справляться-то было? Обычная Орхидея Ящеров, не самого яркого спектра даже. Слушай, а чего я вдруг отрубился?
Не веря тому, что слышу, я подвел дрона в упор к лицу Стефана, ища доказательства тому, чего не должно было быть. Лицо мужчины, известное мне в мелочах, вроде бы не изменилось, но вот глаза… Они сразу же отмели все сомнения — на меня смотрел Страж. Взрослый, много чего повидавший мужчина, а не ребенок, только что изгнавший Высшего.
— Что последнее ты помнишь? — спросил я.
— Слушай, ну и вопросы у тебя! Такое ощущение, что меня задело, а ты не хочешь говорить правду…
— Стеф!
— Хорошо, хорошо! Разлом Ящеров помню. Мы его закрыли? Елки какие-то вокруг… Вот отчетливо помню, что елок не было. Оли, а чем тут воняет?
От автора:
Друзья,
Ну и разумеется, если есть возможность купить, лучше бы, конечно, купить:)
Глава 22
С Гринем мы простились на границе болота. Нехристь, в чем я ни на миг не сомневался, выжил и даже чувствовал себя неплохо. Анубис лишь оглушил его. Когда маг пришел в себя и обнаружил, что мы развоплотили бога, он только и сказал:
— Ну я же говорил, что нам нужно вместе работать!
Так что, закончив с делами на косе, мы погрузились на платформу и, ведомые проводником из болотников, к концу дня добрались до края топи, где наши пути и разошлись. Стефан неохотно пожал магу руку, а я помолился, чтобы дороги никогда больше не сводили нас вместе. Слишком уж непростым человеком был нехристь. Вроде и не враг, по крайней мере, не в чистом виде, но и другом такого назвать было бы большой ошибкой. Себе на уме мужчина. Мы для него были и всегда будем лишь средством достижения собственных целей.
В лесу, в первую нашу встречу, охотник еще не строил никаких планов. Просто действовал в соответствии с легендой, согласно которой охотники не могли пройти мимо нуждающегося в помощи Стража и не попробовать заработать на нем. А вот в Малахии — там уже да. В городе маг понял, что с моим воспитанником не все так просто, и решил поставить на него. Не прогорел — ведьмы, посланные за идеальной кандидатурой, аккурат привели его к Анубису-Импу, которого он так стремился найти.
Кстати, ведьм мы убили спящими. Стеф, взрослый и ничего не помнящий о последних днях, без затей зарубил двух женщин, после чего присел рядом с безжизненными телами и прочитал отходную молитву. А когда я с иронией напомнил ему, что грехов Триады хватит на то, чтобы попасть в самый жаркий котел преисподней, еще и шикнул на меня.
— Мы, Оли, — сказал он, — не судьи, а воины. Господу решать кто куда после смерти отправится, наше дело лишь кандидатуры ему поставлять.
Тогда я и понял окончательно, что мой Стеф вернулся, а мальчишка, за которым я следил последние дни, исчез. Признаюсь, на миг даже жалко его стало, хотя и понимал, что никуда малец не делся — следы его характера во взрослом Страже были видны невооруженным взглядом.
— Ну что? — спросил я. — Переночуем и к полудню уже в церковных землях будем?
— Так торопишься на Трибунал? — невесело усмехнулся граничник.
Когда я рассказал ему все, что он «пропустил», Стефан отреагировал ожидаемо. А именно, кивнул и признал мои действия правильными. Страж все понял сразу, а когда я рассказал, как он — маленький он — проявил силу Святых Воинов, погрустнел, как и я до этого. Но даже не подумал свернуть с пути, который вел его то ли в допросный подвал, то ли на костер.
— Перед Господом я чист, а Трибунал пусть сам решает, виноват ли я перед ним, — только и сказал он.