Границы (не)приличия

Лари Яна

— По-разному бывает. Иногда девочкам из салона по пути. Тогда везёт по-настоящему насладиться прогулкой. Парк ночью весь в огнях, красиво.

Значит, никого. Что-то здесь не то. Что-то здесь не сходится, но разгорячённые мысли снова сворачивают в привычные дебри, потому что воздух между нами так и трещит. Такое при всём желании сложно игнорировать.

Ася методично хрустит подгоревшим омлетом, а я уже в мыслях прижимаю её грудью к столешнице, задираю платье и стаскиваю нижнее бельё. Хлопок, синтетика, кружево — по хрен!

— Во сколько заканчиваешь? — заливаю пожар в теле остывшим кофе.

— В девять, — звучит неохотно, но тем не менее

уже что-то.

— Поблизости несколько салонов. Твой как называется?

— А тебе зачем?

— После работы встречу, — отрываю взгляд от чашки и усмехаюсь недоброму выражению её лица. Ах да, какое «встречу»? Мы ж чужие люди, точно. Так это временно, Солнце, поверь. — Не нагнетай, — придуриваюсь, пряча досаду. — Омлет резиновый, но кушать можно. Или всё-таки пересолил? Тебе вообще, как — вкусно?

Ася протяжно выдыхает. Что-то в стиле «как ты меня достал».

Ох, чувствую сейчас выслушаю. Только всё равно будет по-моему. Без вариантов.

Глава 10

Ася

Вкусно ли мне? Как ни странно — более чем. Хотя по правде к кулинарным талантам Стаса это не имеет никакого отношения. Они кошмарны.

Но!

Сидеть вот так на подоконнике, как артефакт на полочке, пока мужчина неумело готовит завтрак для меня всё равно что видеть сон наяву. От этого уютного, незаслуженного, недосягаемого хочется разом взвыть и умилиться.

Разве не преступление так очаровательно улыбаться? А эти его ямочки, а шкодливые глаза? Остаться равнодушной нереально. Но привязываться?! Упаси боже. Я и так непозволительно задержалась на одном месте. От привычек бессмысленно избавляться, их нужно сразу пресекать.

— Стас, пожалуйста… — мрачно начинаю, подпирая подбородок кулаком. Однако закончить мысль не получается, потому что в попытке кратко и доходчиво сформулировать суть просьбы, задумчиво поднимаю голову, и мы встречаемся взглядами.

Что-то отдалённо похожее на заряд электричества прицельно щекочет эрогенные зоны. Не то чтоб я не знала об их существовании, но бесконтактно обнаружить парочку новых за чашкой утреннего кофе совсем не ожидала. Чего ж он притягательный такой, а?

— Дай угадаю, — фыркает Стас. — Тебя не нужно никуда провожать и ниоткуда встречать. И вообще, мы чужие люди.

Значит, всё он прекрасно слышит. Только прислушиваться не спешит. Зараза.

— Рада, что мы пришли к взаимопониманию.

Действительно рада. Мне больше некуда идти. Однушка, доставшаяся от матери, пособие — ничего не осталось. В детском доме нас никто не учил, как распоряжаться имуществом и как правильно планировать траты. Всё это потом пришло, на личном опыте. Жаль поздно. История до безобразия банальная. Наивная восемнадцатилетняя сиротка полюбила такого же сироту. Только его изнутри пожирали пороки, а я была слишком простодушна, чтобы вовремя сделать ноги. Доверилась и потеряла всё. От чести, до достоинства.

— Ошибаешься, — невозмутимо отзывается Стас. — Мы ни к чему не придём, пока ты внятно не ответишь, почему так категорично?

Потому что Миша конченый отморозок.

Потому что рассказать — значит пережить снова. Причём впустую. Стас ничем помочь не сможет. Миша неуловим и неадекватен. У него, как и у меня нет собственного угла, зато отлично работает чуйка. Он может быть где угодно и, что хуже всего — всегда дышит мне в спину.

—

Я несвободна.

Настроение Стаса неуловимо меняется.

— И где ж твои кандалы? — от короткого взгляда, полоснувшего по моему безымянному пальцу, на душе скребут кошки.

Колечко тоже было. Недолго — пока я не выкинула его в окно. И сама чуть без промедления следом не выпала. Но этого Стасу знать тоже незачем.

— В сердце. На этом тема закрыта. Давай, не будем портить друг другу утро.

В моём тоне вся необходимая твёрдость. В его полуулыбке — вызов.

— Я даже знаю один хороший способ улучшить это утро.

Не сомневаюсь. И вовсе не прочь им воспользоваться, к чему лукавить? Стас ходячий секс, а я уже загибаюсь без тепла. Хотя бы физического. Но любой мужчина, едва получив доступ к телу, считает себя вправе лезть со своими указами в личную жизнь. Это и останавливает. Одного кукловода в моей жизни достаточно. С тем бы разобраться.

— Я тоже знаю хороший способ. — улыбаюсь, с прищуром глядя на Стаса. — Молоко называется. Влажное… тёплое… Всё, как ты любишь. Подогреть?

— Молоко не обнимешь так сладко, как реальную девушку, — его смех сбивает сердце с ритма. Бархатный. Нереально красивый. По рукам пробегают мурашки. Я рада, что надела платье с длинным рукавом. Плотный сатин надёжно скроет то, с чем мне тяжело совладать.

Не найдясь с ответом, прячу улыбку за чашкой с кофе и впервые любуюсь тем, как ест мужчина. Стас жуёт неторопливо, полуопустив веки. Вилка небрежно зажата между длинными пальцами. От расслабленного запястья по предплечью выступают витиеватые магистрали вен. Чуть выше кости, выпирающей на запястье, прописными буквами набита короткая надпись:

Je ne regrette rien

— Я ни о чём не жалею, — пробую на вкус звучные слова, а хочется пробовать его кожу. — Совсем-совсем ни о чём?

— Совсем, — Стас смотрит мне в глаза прямо и пристально. В летней синеве его радужек ширятся всполохи готового разгореться пожара. — Знаешь французский?

— Это громко сказано, — встаю, чтобы убрать посуду в раковину. — Постигаю азы своими силами на досуге.

— Мечтаешь выйти замуж за иностранца?

Он тоже встаёт и нервно, — мне слышно, как позвякивают тарелки в мужских пальцах — помогает убрать со стола.

— Не исключаю такой возможности.

— Это многое объясняет.

Я прикусываю щёку изнутри. В этой, казалось бы, нейтральной реплике столько всего недосказанного, что от возмущения впору задохнуться. А Стас будто в издёвку едва заметно подмигивает.

Прямой, раскованный, статный. Король. Король положения, чтоб его.

— Вот только не надо этой иронии в голосе… — начинаю злиться.

Да что он знает?!

— Ш-ш-ш, успокойся, — Стас заправляет мне прядь волос за ухо и приближается вплотную. — За забором трава всегда зеленее, — его ладонь проскальзывает по моему подбородку, запрокидывая голову. Волнующе близко к мужским приоткрытым губам. — И чем трава эта дальше, тем она желаннее, — ладонь следует ниже по моей шее, добирается до ключиц, затем резко съезжает вниз, накрывая грудь прямо над сердцем. Кажется, оно сейчас сорвётся куда-то вниз живота. — Может, у тебя даже получится перелезть тот забор, — теперь к его руке присоединяется вторая и он плавно продолжает спуск, обхватывает бёдра. Слегка надавливает на ягодицы пальцами, заставляя теснее прижиматься к каменному паху. — Но там может не оказаться того, что ты чувствуешь… сейчас. Прислушайся, как трещит воздух. Это химия, Солнце.