Грася
Шрифт:
— Но у них нет детей. Или они не могут?
Господин Руш задумался, посмотрел на девушку.
— Дети сделали бы более счастливым их брак, а так, они оба любят друг друга, но хочется от их любви держаться подальше. Ещё я слышал, что лэра Ферокс очень злопамятна. Никто из лэр не смотрит в сторону её мужа, опасаясь мести. Так что…
— Я поняла вас, — погрустнела Грася.
— Нет, вы не поняли, ведь вы влюблены и все препятствия вам кажутся пустыми, а жаль.
Директор был прав, девушка выслушала, но полученные знания лишь подталкивали её к сближению.
Теперь ей
Девушка была деятельна, она изощрялась почаще попадаться на глаза Фероксу, но ему не было до неё дела. Грася сходила с ума от ощущения счастья, радости, тепла, которое испытывала, видя главу. Он казался ей лучше всех, она не замечала его отстранённости, холодности, некоторого высокомерия. Для неё он был кем-то родным, близким, любимым. Ради него хотелось свершать подвиги, для него хотелось жить.
Иногда девушка пугалась силы своей нежданной любви, но находила себе оправдания, ведь лучше испытать нечто подобное, чем никогда не знать, какая она любовь. Одно только расстраивало её в нагрянувшей любви, в сюжетах, которые мелькали в голове, любимые неизменно должны были мечтать о поцелуях, об объятиях, о близости. Ей же совсем не приходили подобные мысли, быть может, это наступит потом, чуть позже? Так-то она не против, чтобы Ферокс её поцеловал, наверняка она испытает ещё больше ощущений, чем при простых встречах с ним.
А может, имеет смысл сначала научиться основам любви между мужчиной и женщиной? Вдруг ему будет неинтересно с ней? Всё-таки между лэрами нравы свободные и неумеха его не обрадует.
И всё же, душа больше просит отзыва на ту радость, что она испытывает при виде главы, а остальное — лишь последующие фантазии. При наблюдении за мужчиной нельзя было не заметить того, как он относится к своей жене. С крайней неохотой, но приходилось признавать, что когда его Агнес ему улыбается, то он улыбается ей в ответ и никого не замечает. Отчего-то рушить его счастье казалось никак невозможно, невыносимо увидеть его расстроенным, опечаленным.
Делалось стыдно за устроенную слежку, но как только лэра Ферокс отворачивалась от мужа, так её змеиный взгляд скользил по окружающим, и снова поднималась волна возмущения. Они не пара!
Грася путалась в своих чувствах, не знала, как ей быть. Чуть позже она уже немного освоилась с первыми нахлынувшими эмоциями, когда нахождение рядом с Фероксом вышибало из неё дух. Сейчас она более разумно действовала и пыталась думать о себе новой, об Алеше, о его жене. Она стала задавать себе вопрос: «а имеет ли она право лезть в личную жизнь главы?» Если бы он её заметил, если бы дал понять, что он заинтересован… Но всё выходит с точностью наоборот. Мужчина либо погружен в себя, либо читает отчёты, делает пометки, либо видит только Агнес.
Грася измучилась душевной тоской, устала вылавливать своё «внезапное безумие» на улице, в ресторане, и придумала план, который столкнёт её с главой и даст ему возможность её заметить.
План был безумный, наверное, даже дурацкий, но именно такие планы чаще всего срабатывают. Она напишет детектив и придёт к нему за консультацией.
Похоже, только через работу она обратит на себя его внимание, а если он не заинтересуется ею, то надо дать себе слово, что больше она к нему не полезет. Нуждается он в спасении или не нуждается, она вырвет его из сердца, иначе это уже кошмар, а не жизнь.
Решила, и приступила к новой работе.
Она долго мерила шагами гостиную, прежде чем придумать одно лишь название своей новой книге. «Идеальное убийство». Это должно заинтересовать его, теперь осталось придумать само убийство. Сюжеты, варианты сменялись один за другим, и Грася даже присела, с ужасом осознавая, что она могла бы стать преступным главарём города, столь изощрённые у неё складываются картинки.
Дальнейшие размышления привели к новым выводам, что все преступления валятся из-за исполнителей и мелких непредусмотренных оплошностей. Чем дальше она выстраивала линию преступления, тем сильнее погружалась в свой литературный мир, и всё больше отпускало её наваждение. Некоторые детали своего сюжета ей хотелось обсудить с другом, но он в последнее время ходил мрачный, похудел, иногда задевал Грасю едкими словами, чем сильно обижал.
Девушка тихонько добавила денег их домашней хозяйке, чтобы та разнообразила питание и готовила Зибору «на вынос», но мужчина даже не заметил изменений. И вообще, взгляд у него стал тяжёлый, Грася даже перестала играть с ним вечерами. Правда, из-за слежки за главой, не так часто она бывала дома по вечерам, но теперь, приняв решение о написании детектива, она никуда не торопилась убегать.
Для молодых жильцов наступило не самое лучшее время. Зибор не успел оттаять, думая, что Грася выбросила из головы Ферокса, как прочитал начало новой книги девушки и теперь переживал новые подозрения. Он понял, что подруга не оставила в покое свою влюбленность, просто нашла другой подход.
А что делать ему? Что вообще с ним происходит?
Когда им с Грасей было хорошо, когда она ему улыбалась, доверяла ему, он хотел большего! Он страдал, мучился, ненавидел себя за прорывающиеся сквозь преграды мечты…
Звёзды, какой он глупец! Теперь они практически не общаются, а если сталкиваются случайно, то он всё портит окончательно. Зачем он выплёскивает свою боль на неё? К чему надо было спрашивать продолжает ли она «маяться дурью» или «не надоело ли бегать дракончиком за нашим главой?».
Оттолкнул, потерял то, что было, и сейчас рад бы вернуть те крохи общения, но она закрылась от него наглухо. Это не ей надо было говорить, что она «одурела со своей внезапной, смешной любовью», а себе! Не её носом тыкать, что она смешна и нелепа в своих забегах за взрослым мужчиной, а себе! Это он смешон! Ведёт себя, как её театральные герои! И с чего он себе напридумывал, что она особенная? С лэрой, как-там-её, ну с той, что ему понравилось любиться, а на ночь не захотел с ней остаться, надо бы продолжить общение. Приятное утомление поможет ему выбить дурь из головы.