Гражданин 19f
Шрифт:
Пролог
Чувство тошноты и головная боль появились первыми. В глазах едва-едва забрезжили мутные пятна света, откуда-то издалека доносился неразборчивый гул. По крайней мере, пока ещё было тепло. Пока ещё…
Ким приходил в сознание медленно. Пробуждение давалось ему с трудом; в «коконе» транскапа было так тепло и безмятежно, а за ним… За ним ждало что-то большое, холодное и неприветливое, огромная ледяная бездна. Короткими вспышками возвращалась память, усиливалась головная боль. Затёкшее тело ныло, болела грудь, и Киму было тяжело дышать. Ощущения то гасли, то накатывали вновь, и это повторялось очень долго, пока не исчезла белая пелена. Всё вокруг вновь окутал мрак, но боль на этот раз никуда не делась. Мысли становились яснее, и Ким уже отчётливо мог вспомнить
Дом. Почему-то именно сейчас, едва ли на пороге новой жизни, до боли хотелось повернуть всё вспять. Хотелось, чтобы этот перелёт был лишь сном, наваждением после очередного продолжительного запоя. Но дороги назад не будет. Ким не пытался найти утешения в пустых мечтах о возвращении «когда всё уладится» — даже сейчас они виделись тщетными, а строить воздушные замки он считал делом последним. Перед лицом очевидного, хлипкий занавес надежд — плохое прикрытие.
— Внимание. Через 240 секунд будет осуществлён процесс экстракции…
Тяжелый, монотонный мужской голос доносился будто из самой головы — Ким не мог определить его источник. Всё тело ныло, тошнота усиливалась, а скоро придётся вставать. Правда, головная боль потихоньку утихала.
— … В случае необходимости, в транзитном терминале вам будет оказана медицинская помощь…
Кроме строгого голоса и омерзительного гула, Ким не мог уловить ни единого звука. Эта могильная тишина делала ожидание ещё невыносимей. Транскап и сам по себе был похож на герметичный гроб, в которых на Финиксе хоронят состоятельных граждан. Тем, у кого нет средств даже на похороны, доставались братские безымянные могилы. Ким сразу вспомнил мать — и тут же попытался переключиться на другие мысли; наверное, не стоит ворошить прошлое в такой момент. Часов через пять-шесть, можно будет всё обсудить с Фиделем. Возможно, в спокойной обстановке.
— …Федеральное Управление Гражданской Авиации и Космонавтики заранее благодарит вас.
Вновь, замелькали неяркие вспышки света, теперь красноватого. Что-то сверху и сбоку зашипело, Ким чувствовал, как густая тёплая субстанция струится по его лицу и конечностям. Он попытался открыть глаза, но темнота не рассеивалась; к голове что-то плотно прилегало. Телу так же мешали двигаться невидимые оковы. Шипение усиливалось, и, в конце концов, вытеснило неясный гул. Становилось заметно холоднее. Тепло будто бы струилось вниз вместе с обволакивавшей «пеленой» неизвестного материала.
«Фильтры» на глазах резко съехали вниз с остатками биоизоляции, что заставило Кима зажмуриться. Свет оказался мягче, чем представлялся, и не резал глаз. Красноватое сияние исходило не от единого источника, как от осветительных ламп Финикса, а лилось равномерно от всей поверхности крышки и стенок транскапа. Ким осторожно попытался приподнять голову — но тело всё ещё удерживала тонкая фасетчатая конструкция. Массивная «крышка» транскапа бесшумно поползла вверх, впуская волну холода. После пребывания в биоизоляционном пакете, это было особенно неприятно. Вместе с холодом в капсулу просочились и клубы атмосферного наполнителя, в которых играли лучи отраженного тёмно-красного света. «Сетка» постепенно стала отпускать ослабшее после недельного перелёта тело, а извне донёсся чей-то приглушенный стон. Киму уже приходилось перенести межпланетный полёт, но это было давно, когда он бы ещё ребёнком. Он робко ступил на холодное, стерильное покрытие пола, излучающее такой же мягкий свет, как внутренняя поверхность капсулы. Первое, что бросалось в глаза — собственное размытое отражение под ногами; поверхность обладала хорошими отражающими свойствами, но при этом, не была скользкой. Какое-то время Ким просто стоял, пошатываясь и прикрыв глаза, окончательно приходя в себя.
Транзитный терминал больше напоминал огромный контейнерный склад, чем место приёма пассажиров. Сотни пустых ячеек для пребывающих транскапов были разбросаны по нескольким ярусам, разделённых полупрозрачной «плёнкой», и выглядели как открытые ящики в морге. Новоприбывших немного — пятеро или семеро. В своих белых комбинезонах и стерильных «шапочках», закрывающих волосы, с бледной кожей и угрюмыми лицами, они напоминали призраков,
— …Вас приветствует система локального надзора и оповещения ОФС — вновь загудел голос «внутри головы», на этот раз, более мягкий, женский.
— …Для получения временного иммиграционного номера, вам необходимо пройти процедуру регистрации в назначенном отделении Таможенно-Иммиграционной Службы ОФС. В случае если вы нуждаетесь в продолжительном отдыхе, специализированной медицинской помощи, не способны или не желаете начать процедуру регистрации, к вашим услугам предоставляются рекреационные камеры терминала ФУГАК…
На плёнке «потолка» и «стен» замерцали световые маркеры «К рекреационным камерам», «К терминалу связи», «КПП Таможенно-Иммиграционной Службы ОФС» и «Выход к камерам ожидания». Ким уже достаточно хорошо себя чувствовал, чтобы передвигаться своим шагом; тошнота ещё не прошла, но он не горел желанием стать новым пациентом «медузообразных» машин. Его мнение разделяли и остальные — мелкими шагами кучка людей поплелась по длинному коридору терминала, обходя стороной шаманящие над телом синты. Ким осторожно осматривался — ещё с десяток медуз плавали сверху, свободно проходя через плёночное «покрытие», сзади медленно полз по полу тёмный «панцирь» непонятного назначения. Эти механизмы вызывали неприязнь на подсознательном уровне, так тщательно они «имитировали» настоящую жизнь. А может, они и были настоящей жизнью, одной из её форм.
Коридоры здесь были достаточно широкие и светлые; практически всё освещение шло от самих поверхностей, без выделенных источников. Периодически на стенах вспыхивала и гасла световая реклама и объявления — несомненно, для новоприбывших, так как использовался знакомый диалект, а не распространенные в Системе формы унияза. Помещения были безлюдны, и в них царила неприятная тишина; лишь откуда-то снизу доносился монотонный гул работающей техники. Ким и его спутники шли молча, пытаясь держаться на расстоянии друг от друга. Какой-то полноватый мужичок робко попытался завести разговор, но его, похоже, никто не понимал. Судя по акценту, он был из Аспартии, крупного поселения к юго-востоку от Финикса. В Финиксе аспартийцев недолюбливали за чрезмерную раскрепощённость и присущую почти всем южанам наглость. Ким в этом вопросе был на удивление толерантен, за что не раз слышал в свою сторону упрёки от «патриотичных» знакомых. После второго Коллапса, их расплодилось ещё больше; так уж повелось в родных краях — спихивать собственные ошибки на соседей, ещё со времён основания первых колоний.
Минут через пятнадцать, Ким уже сидел в просторном холле таможенного КПП. Здесь не было ни солдат, ни вооруженных ботов, как в отделении Финикса. Не было камер и решеток. Лишь на одной из стен маячила световая надпись — «Внимание. Зона контроля», а «внутренний голос» предупредил о «возможном летальном исходе в случае противоправных действий». Ким был наслышан о системах безопасности в ОФС — как и любой другой житель Доминионов, но половине россказней не верил. Что действительно настораживало — даже здесь не было ни одного человека. Ни служащего за привычным столиком, ни кабинетов, ни снующих инспекторов — ничего. Комплекс, похоже, был полностью автоматизирован, и персонала для его работы не требовалось. Вообще. Ким слышал и об этом — о целых колониях без людей, «Метроплексах», промышленных комплексах, «пожиравших» целые планеты, растаскивающих их «по кирпичику» на сырьё для наноформеров. Но на родине это всё звучало неубедительно. Ким достаточно скептично относился к досужим «байкам» местных любителей поболтать о «ужасной Системе», но сейчас… Хотя, наверное, это просто сказывается состояние организма после перелёта.