Гражданин галактики. Между планетами
Шрифт:
Торби носил форменную одежду Стражников, но в душевой не мог скрыть татуировку на левом бедре и без всякого смущения объяснил, что она значит. Реакция колебалась от любопытства к сомнению и к полному удивлению, что здесь, с ними, есть человек, который прошел все это – плен, продажу, рабство, и – чудом вернул себе свободу. Мало кто представлял себе, что рабство в самом деле существует и что оно собой представляет; но Стражники отлично знали, что это такое.
Метка эта никого не шокировала.
Однако на следующий
– Привет, Торговец!
– Привет, – ответил Торби, намыливаясь.
– Что у тебя там на ноге? Грязь?
– Где?
– На бедре. Вон там. Дай-ка посмотреть.
– Держи лапы при себе.
– Да ты не обижайся. Повернись к свету. Что это такое?
– Клеймо раба, – вежливо объяснил Торби.
– Точно? Ты в самом деле был рабом?
– Пришлось.
– И они держали тебя в кандалах? Может, тебе приходилось и целовать ногу хозяина?
– Не будь идиотом!
– Вы только послушайте его! Знаешь, что, мальчик-торговец? Я слышал о таком клейме, но думаю, что ты сам его вытатуировал. Чтобы об этом говорили. Так же, как и о том, как ты сжег пирата.
За обедом Торби отдал все внимание миске с картофельным пюре. Он слышал, как Децибел что-то вещал, но старался не прислушиваться к его бесконечной болтовне.
Пибби повторил свое обращение:
– Эй, Раб! Брось свою картошку! Ты слышишь, я к тебе обращаюсь! Выскреби грязь из ушей!
Торби швырнул миску с картошкой по самой короткой траектории, и все ее содержимое вошло в прямой контакт с физиономией Децибела.
Обвинение, выдвинутое против Торби, звучало так: «Покушение на старшего офицера на борту корабля, находящегося в состоянии боевой готовности». Пибби выступил свидетелем обвинения.
Полковник Брисби посмотрел на него, и на скулах у него заходили желваки, когда он выслушал объяснение Пибби:
– Я попросил его подать мне картошку… а он залепил мне ею по лицу.
– Это все?
– Ну, сэр, может, я обратился к нему и не очень вежливо. Но ведь это не причина…
– Обойдемся без ваших выводов. Драка имела продолжение?
– Нет, сэр. Нас развели.
– Хорошо. Баслим, что вы можете сказать в свое оправдание?
– Ничего, сэр.
– Да, сэр.
Брисби продолжал играть желваками, не в состоянии ни о чем думать. Он был полон гнева, чувства, которое он не мог себе позволить при исполнении обязанностей, поэтому заставил себя успокоиться. Что-то тут не так.
Вместо того чтобы вынести решение, он сказал:
– Шаг в сторону. Полковник Станк…
– Да, сэр.
– Присутствовали и другие люди. Я хотел бы выслушать их.
– Очень хорошо.
Торби был приговорен к трем дням гауптвахты с отсрочкой приговора на тридцать дней испытательного срока с разжалованием.
Децибел Пибби был приговорен «за подстрекательство к бунту с использованием оскорбительных выражений, относящихся к расе, религии, месту рождения или прочим условиям, предшествовавшим вступлению Стражника на Службу, на борту корабля, находящегося…» и так далее – к трем дням гауптвахты с отсрочкой исполнения на девяносто дней испытательного срока с понижением в звании на одну ступень.
Полковник и его Заместитель вернулись в кабинет Брисби. Брисби был мрачен, полевой суд вывел его из себя. Станк сказал:
– Плохо, что пришлось наказать мальчишку Баслима. Я думаю, что он был прав…
– Конечно. Но подстрекательство к бунту не может служить оправданием. Как и все остальное.
– Конечно, он должен был так поступить. Но мне не нравится характер Пибби. Мне придется внимательно присмотреться к нему – насколько он отвечает своему назначению.
– Так и сделай. Но, черт побери, Станки, у меня чувство, что я сам вступаю в борьбу.
– Что?
– Два дня тому назад я был вынужден сказать Баслиму, что нам не удалось идентифицировать его. Он вышел отсюда в шоке. Мне пришлось посоветоваться с психологом. Он сказал, что парень перенес удар. Что у него может быть неадекватная реакция и на правильные – то есть, я хотел сказать, на неправильные – раздражители. И я очень рад, что дело обошлось картофельным пюре, а не ножом.
– Ох, да брось!
– Ты не был здесь, когда я принес ему эту новость. И не видел, как она поразила его.
На пухлое лицо Станка легла тень задумчивости.
– Босс! Сколько лет было этому мальчишке, когда его захватили?
– Криш считает, что около четырех.
– Шкипер, сколько вам было лет, когда в той провинции, где вы родились, у вас взяли отпечатки пальцев, анализ крови, сфотографировали глазное дно и так далее?
– Скорее всего, когда я пошел в школу.
– И у меня тоже. И могу ручаться, так поступают в большинстве случаев.
Брисби моргнул.
– Вот почему они ничего не нашли относительно его!
– Может быть. Но на Риффе определяют индекс идентичности еще до того, как ребенок вылезает из колыбели.
– И у меня на родине тоже. Но…
– Точно, точно! Это обычная практика. Но как?
Брисби побледнел, а затем грохнул кулаком по столу.
– Отпечатки ступней! А мы их не выслали. – Он включил селектор. – Эдди! Немедленно Баслима ко мне!
Торби мрачно спарывал шевроны, которые он с таким удовольствием носил столь краткое время. Он был потрясен этим безапелляционным решением, у него ныло все тело. Но, услышав приказ, он поспешил исполнить его. Его встретил полковник Брисби.