Гражданин галактики. Между планетами
Шрифт:
– Что? – Уимсби пристально взглянул на него. – В чем дело?
– Я бы хотел увидеть их.
Уимсби задумался.
– Они должны быть в сейфе в Рудбек-сити.
– Отлично, отправляемся туда.
Уимсби внезапно встал.
– С твоего разрешения, – рявкнул он, – я буду заниматься делами. Когда-нибудь, молодой человек, ты поймешь, что я для тебя сделал! А пока, если ты продолжаешь упорствовать в своем нежелании сотрудничать, я по-прежнему должен исполнять свои обязанности.
Он резко повернулся и ушел. Торби почувствовал смущение – он отнюдь не отказывается
Он собрал бумаги и позвонил Леде.
– Тор, дорогой, почему ты сорвался в середине ночи?
Он объяснил, что хотел заняться делами фамильного бизнеса.
– Я думал, что ты могла бы кое-что подсказать мне.
– Ты же говорил, что этим займется папа?
– Он собирается организовать для меня контору.
– Я провожу тебя. Но придется подождать, пока мне приведут физиономию в порядок и пока я не выпью апельсинового сока.
Поместье было связано с офисами в Рудбек-сити скоростным подземным туннелем. Они вышли в небольшой изолированный холл, охранявшийся пожилой женщиной. Она взглянула на них.
– Здравствуйте, мисс Леда! Очень рада видеть вас!
– И я тоже, Эджи. Не скажете ли отцу, что мы уже здесь?
– Конечно. – Она бросила взгляд на Торби.
– Ах, да, – сказала Леда. – Я и забыла. Это Рудбек из Рудбеков.
Эджи торопливо вскочила на ноги.
– О, моя дорогая! Я же не знала – простите, сэр!
Дела шли на высокой скорости. Через несколько минут Торби очутился в офисе, полном тихого величия, с такой же секретаршей, которая, назвав ему двусмысленное в своей сложности звание, предложила ему называть себя просто Долорес. У него создалось впечатление, что в стенах кроется бессчетное количество джиннов, готовых сорваться с места по мановению его пальца.
Леда была с Торби, пока его вводили в курс дела, а потом сказала:
– Поскольку ты превращаешься в нудного старого бизнесмена, я покидаю тебя. – Она взглянула на Долорес и добавила: – А может, тут будет не так скучно? Может, мне остаться? – Но все же ушла.
Торби был опьянен свалившимся на него ощущением власти и могущества. Старшие обращались к нему «Рудбек», младшие – «Рудбек из Рудбеков», а совсем юные прибавляли неизменное «сэр» – и он хотел быть достойным титула, с которым к нему обращались.
Пока еще он не включился в дела с полной отдачей, Уимсби он видел редко, а судью Брадера практически ни разу. Все, в чем он нуждался, появлялось мгновенно. Одно слово Долорес – и солидный молодой человек появляется рядом с ним, объясняя суть дела; еще одно слово – и появляется оператор с проекционным аппаратом, с помощью которого он получает стереоизображения, касающиеся деловых интересов, где бы они ни размещались, даже на других планетах. Он проводил дни за днями, изучая эти картинки, но ему так и не удалось просмотреть их все.
Его офис так стремительно заполнялся книгами, бобинами, графиками, брошюрами и папками, что Долорес пришлось превратить соседнее помещение в библиотеку. В ней были подборки данных,
И все же как прекрасно было чувствовать свою значимость. Большую часть своей жизни он был никем, в лучшем случае, самым юным.
Если бы только папа мог видеть его сейчас – в столь изысканной обстановке, с парикмахером, приводящим в порядок его прическу пока он работает (папа предпочитал стричь волосы под горшок), с секретаршей, готовой выполнить все его желания, и дюжиной людей вокруг, сгорающих от желания услужить ему. Но когда папа являлся ему в мечтах, на лице его было неодобрительное выражение; Торби терялся в догадках, в чем он не прав, и снова уходил с головой в мешанину цифр и данных.
Постепенно что-то начало проясняться. Главным делом было «Рудбек и Ассоциации, лимитед». Насколько Торби мог разобраться, эта фирма ничем не занималась. Она просто владела всем, как трест частных вложений. Когда завещание его родителей будет оглашено, большинство из них будет принадлежать Торби, представляя собой его вклад в эту компанию. Нет, ему принадлежало далеко не все; он почувствовал себя чуть ли не бедняком, когда выяснил, что его отец и мать вместе владели всего восемнадцатью процентами из многих тысяч акций.
Затем он выяснил, что значило «иметь право голоса» и «не иметь права голоса»; доля, причитающаяся ему, давала право на определенное количество голосов; остаток разделялся между родственниками.
«Рудбек и Ассоциации» владели акциями и других компаний – и здесь уже шли сплошные сложности. Галактические Предприятия, Галактическая Вексельная Корпорация, Галактический Транспорт, Межзвездный Металл, Налоги Трех Планет (компания действовала на двадцати семи планетах), Гавермейерские Лаборатории (здесь создавалось все – от барж и пекарен до исследовательских станций) – этот список казался бесконечным. Казалось, что эти банки, корпорации, тресты, картели переплетаются, как клубок спагетти.
Слияния, разделения и объединения компаний и корпораций смущали его и вызывали чувство протеста. Все эти сложности напоминали ему компьютер, которым он пользовался в бою, но без его холодной логики. Он выбивался из сил, рисуя схемы и пытаясь понять принципы работы и взаимоотношений. Владение каждым объектом было связано с простыми акциями, залогами со странными наименованиями, смысл которых оставался для него непонятным; порой какая-то компания владела частью другой прямо, а другой частью через третью компанию, или две компании могли совместно владеть частью третьей, или же бывало, что компания владела частью самой себя, как змея, вцепившаяся себе в хвост. Все это не имело для него смысла.