Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле
Шрифт:
— Значит, вы сами не поставили ее на место.
Лжет! Но что толку спорить! В чужой монастырь со своим уставом не ходят. И все же столкновение между ними скоро произошло. Кампанелла учтиво попросил разрешения взять книги с собой.
— Мне нездоровится, — сказал он.
Библиотекарь вместо ответа молча показал грозную надпись, встречающую всех, кто входил в библиотеку. Она запрещала уносить с собой книги под страхом отлучения от церкви, Кампанелла вспылил.
— Что значит — «отлучат?» — громко спросил он. — Съедят меня, что ли?
Библиотекарь
Почувствовав себя чуть лучше, он попросил книгу, но не смог удержать ее. Том выскользнул у него из рук. Он расплакался от беспомощности. Смирившись с тем, что пока не может читать, он стал складывать стихи. Стихи о том, что для него значат книги. «Мой мозг мал, его можно вместить в горсть», — подумал Кампанелла. Эта мысль причинила ему боль, будто его мозг действительно взяла чья-то рука и сжимает. Мозг этот мал, и его сжигает страшный голод. Он алчет книг. Книг! Книг!
— Мне не насытить алчный аппетит… Мне не насытить алчный аппетит… Вбираю целый мир, а все не сыт… Вбираю целый мир, а все не сыт…
Когда он смог встать, сонет был завершен в уме. Он начинался так:
Я в горстке мозга весь, — а пожираю Так много книг, что мир их не вместит. Мне не насытить алчный аппетит — Я с голоду все время умираю. Я — Аристарх и Метродор — вбираю В себя огромный мир — а все не сыт. Меня желанье вечное томит: Чем больше познаю, тем меньше знаю.Едва Кампанелла смог выходить из дома, он поспешил в монастырскую библиотеку. После болезни очертания домов, башен, кораблей у берега казались особенно отчетливыми, краски пронзительно-чистыми. Он шагал стремительно и дышал глубоко. Мир казался заново рожденным. Библиотекарь встретил Кампанеллу мрачно. Не ответив на его радостное приветствие, он встал перед полкой, заслоняя книги от пришельца, как от грабителя.
— Отныне библиотека закрыта для тебя, брат Томмазо, — сказал он. — Уходи и более никогда не возвращайся!
Кампанелле показалось, он ослышался:
— Для
— Библиотеки — дома божьи! — загадочно ответил библиотекарь. Кампанелла побледнел, потребовал объяснений, повысил голос. Монах молчал, беззвучно шевелил губами, читая про себя молитву.
— Я пойду к настоятелю…
— Бесполезно! — нарушил свое молчание библиотекарь. — Таково решение капитула. Настоятель не станет его изменять. Оно принято с его согласия. — В его голосе звучала радость.
Кампанелла промчался по длинному гулкому коридору к келье настоятеля. Монахи, попадавшиеся ему навстречу, испуганно уступали дорогу. Кампанелла назвался монаху, стоявшему в прихожей перед кельей настоятеля, как апостол Петр перед дверями рая, сказал как можно почтительнее, что просит дозволения немедленно поговорить со святым отцом.
— По неотложной надобности, — добавил он.
— О неотложности судить будет тот, к кому ты пришел, — сказал монах и удалился в келью.
Он скоро вернулся и проговорил:
— Настоятеля в обители нет!
Кампанелла спросил:
— К кому же ты тогда входил в келью?
Монах ответил:
— На твоем месте, брат Томмазо, я не стал бы ни говорить столь громко в сем святом месте, ни требовать чего-либо. Настоятеля нет и не будет для тебя, когда бы ты снова ни пришел сюда.
Кампанелла возвращался домой, чувствуя, что постарел на десять лет. И не болезнь была тому виной. Его отлучают от книг! За что? Почему? Конечно, библиотека монастыря Сан-Доменико Маджоре не единственная в Неаполе. Но он уже привык к ней, знает, что может в ней найти, в ней много книг, которые нужны ему. И теперь ему заказан вход в эту библиотеку. По какому праву? За какую вину?
Голубой залив, далекий горизонт, вызывавшие в его душе с тех пор, как он в Неаполе, ощущение простора и счастья, сегодня его не радовали. По мраморным ступеням гостеприимного дома дель Туфо тяжко подыматься. В прекрасной комнате, отведенной ему, тяжко дышать. К обеду он не вышел, а когда Марио дель Туфо, встревоженный, проведал его, Кампанелла рассказал, как его не пустили в библиотеку, как не дали обратиться с просьбой к настоятелю, сколь странные речи прозвучали при этом.
На спокойного, сдержанного Марио дель Туфо рассказ гостя произвел неожиданно сильное впечатление. Он помрачнел и попросил Кампанеллу вспомнить все книги, какие он читал последнее время в библиотеке, что говорил о них и кто при этом присутствовал.
— Разве я могу вспомнить все, что я читал, и все, что я сказал! Да и кому до этого дело! — вскричал Кампанелла.
Марио дель Туфо ответил:
— Мне не нравятся сказанные вам слова: «Библиотеки — дома божьи!» Вряд ли монах-библиотекарь сказал это от себя. Он это вслед за кем-то повторил. Библиотека — божий дом. Мы запрещаем тебе входить в библиотеку, как в божий дом. Дабы ты своим присутствием не осквернил его. Кампанелла, вас готовятся обвинить в ереси! Будьте осторожны. Умоляю вас, будьте осторожны!