Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке
Шрифт:
Англичане предпочитают внушать окружающим скорее уважение, нежели любовь. Это придает чопорность их развлечениям и даже самая веселая беседа всегда бывает слишком глубокомысленной для приятного времяпрепровождения. Хотя в обществе ваш слух редко оскорбляет грубая шутка, но столь же редко вас восхищает и острословие, которое доставляет человеку хотя и мимолетную, но истинную радость.
Впрочем, недостаток веселости они возмещают учтивостью. Ты, конечно, улыбаешься, читая, как я расхваливаю обходительность англичан: ведь ты слышал иное от миссионеров в Пекине и наблюдал, как совсем по-другому ведут себя английские купцы и моряки у нас в Китае. Но должно повторить, что англичане намного обходительнее
Несколько дней тому назад случилось мне гулять в окрестностях Лондона в обществе англичанина и француза. Внезапно хлынул дождь. Меня он застал врасплох, тогда как оба моих спутника были в плащах, надежно защищавших их от этого потопа. Англичанин, заметив, что я дрожу, сразу же сказал:
– Послушайте, друг мой, что вы дрожите? Возьмите мой плащ, мне он не нужен... Все равно от него никакого проку, и я прекрасно обойдусь без него.
Француз также показал свою учтивость:
– Бесценный друг, - воскликнул он, - вы безмерно меня обяжете, если воспользуетесь моим плащом! Разве вы не видите, как прекрасно он защищает меня от дождя? Другому я ни за что его не предложил бы, но ради вас я готов расстаться с собственной кожей!
Надеюсь, почтеннейший Фум Хоум, что примеры подобного рода дадут тебе пищу для размышлений. Книга природы - книга мудрости, но больше всего черпает из нее тот, кто читает те с разбором.
Письмо V
[Пристрастие англичан к политике. Образчик газеты, отражение в ней
нравов разных стран.]
Лянъ Чи Алътанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.
Я уже писал тебе об удивительном пристрастии этого народа к политике. Англичанину мало убедиться, что силы соперничающих европейских держав находятся в равновесии, раз он благоденствует; нет, ему надобно точно знать, сколько весит каждая гиря в каждой чаше. Дабы он мог удовлетворить это любопытство, каждое утро за чаем ему подают листок с политическими новостями. Позавтракав этим, наш политик отправляется в кофейню переварить прочитанное и пополнить свои сведения. Оттуда он шествует в ресторацию осведомиться, нет ли чего новенького, и так продолжает слоняться до самого вечера, заботливо присовокупляя все новые находки к своей коллекции. Домой он добирается только к ночи, переполненный важными соображениями. Но, увы! проснувшись поутру, он узнает, что все вчерашние новости попросту нелепость или заведомые враки. Казалось бы, отрезвляющий урок любому охотнику за новостями. Ничуть не бывало: наш политик, нимало не обескураженный, опять принимается за свое и рыщет в поисках свежих известий только для того, чтобы пережить новое разочарование.
Я часто восхищался коммерческим духом, царящим среди европейцев, и дивился тому, что они умудряются сбывать товары, которые житель Азии счел бы совершенно бесполезными. В Китае говорят: европеец и на плевке наживется; но это еще мягко сказано - ведь европейцы даже ложь и ту продают с барышом! Любая страна сбывает этот ходкий товар соседям.
Английскому торговцу таким товаром достаточно отправиться в свою контору и сочинить воинственную речь, якобы произнесенную в сенате, или слухи, будто бы почерпнутые при дворе, или сплетню о знатном мандарине, или сообщение о тайном сговоре между двумя соседними державами. Затем этот товар пакуется и отсылается агенту за границей, а тот в свой черед шлет две битвы, три осады и хитроумное письмо, полное многоточий, пропусков и многозначительных намеков.
Теперь, полагаю, тебе понятно, что любая газета - изделие всей Европы, и, читая ее проницательным взором философа, замечаешь в каждом сообщении приметы той страны, коей оно принадлежит. Географическая карта едва ли дает столь ясное представление о границах и местоположении страны, нежели этот листок о характере и нравах ее обитателей. Суеверность и мнимая утонченность Италии, церемонность Испании, жестокость Португалии, опасения Австрии, самоуверенность Пруссии, легкомыслие Франции, алчность Голландии, гордость Англии, безрассудство Ирландии и национальное самолюбие Шотландии - все это бросается в глаза на каждой странице. Впрочем, чтение самой газеты, вероятно, развлечет тебя больше, чем мои описания, а посему посылаю тебе образчик, который дает представление о том, как пишутся подобные сочинения, а равно и о народах, причастных к их созданию.
НЕАПОЛЬ. Недавно здесь мы откопали удивительную этрусскую статую,
которая раскололась пополам, когда ее извлекали из земли. Надпись на
ней едва различима, но Балдуччи, ученый знаток древностей, полагает,
что эта статуя воздвигнута в честь латинского царя Пикуса {1},
поскольку можно отчетливо разобрать, что одна из строк начинается
буквой П. Есть надежда, что эта находка послужит основой для
замечательных открытий, так как ученые двенадцати наших академий {2} с
головой погрузились в ее изучение.
ПИЗА. С тех пор как отец Вздорцини, настоятель монастыря Св.
Гилберта, переселился в Рим, у раки святого более не совершаются
чудеса. Верующих все больше охватывает тревога, а некоторых терзают
опасения, что святой Гилберт оставил их вместе с его преподобием.
ЛУККА. Правители нашей светлейшей республики уже не раз совещались
относительно ее участия в нынешних европейских неурядицах {3}. Одни
склоняются к тому, чтобы отправить войска - роту пехотинцев и шестерых
кавалеристов - для поддержания императрицы {4}, другие столь же рьяно
отстаивают интересы Пруссии. Чем окончатся эти споры, покажет время.
Можно, однако, с уверенностью сказать, что к началу следующей кампании
мы сумеем выставить семьдесят пять вооруженных солдат,
главнокомандующего и двух искусных барабанщиков.
ИСПАНИЯ. Вчера новый король {5} появился перед своими подданными и,
простояв полчаса на балконе, удалился в свои покои. Это
высокоторжественное событие было ознаменовано фейерверком и всеобщим
ликованием.
Наша королева прекрасней восходящего солнца и слывет одной из самых
остроумных женщин в Европе. Недавно на придворном празднике ей
представился случай показать свою поразительную находчивость и
несравненную живость ума. Герцог Лерма {6} приблизился к ней и, низко
поклонившись, с улыбкой поднес букет цветов, убранных бриллиантами.
– Ваше величество, - воскликнул он, - я ваш смиреннейший и
покорнейший слуга!
– О, сударь!
– ответила королева, не запнувшись, - я горжусь
величайшей честью, которую вы мне оказали.
При этом она сделала глубокий реверанс, и придворные долго смеялись
меткости и быстроте ее ответа.
ЛИССАБОН. Вчера у нас было аутодафе {7} - сожжены были три молодые
женщины-еретички (одна - удивительная красавица), два еврея и старуха,
изобличенная в колдовству. Монах, сопровождавший эту последнюю,
сообщает, что видел, как из ее тела вылетел дьявол в виде языка
пламени. Народ выражал по этому случаю искреннее одобрение, радость и