Гражданин начальник
Шрифт:
– Значит, так, Илья Матвеевич, – Заварзин сел в кресло у окна. – Значит, так... Дела обстоят плохо. Все идет к тому, что тот самый недоумок, которого Анцышка натравил на нас...
– Какой недоумок? – раздраженно спросил Голдобов. – Говори так, чтобы я не переспрашивал тебя после каждого слова! Яснее надо выражаться.
– Следователь Пафнутьев.
– Ну?
– Он сел нам на хвост.
– Саша, ты паникер! – рассмеялся Голдобов. – Ну и что из этого следует? Махнем хвостом, и нет его!
– Боюсь, долго махать придется,
– Говори, Саша, я слушаю. – Из голоса Голдобова постепенно исчезала напряженность. Он ожидал чего-то худшего.
– Мне крепко не нравится этот Пафнутьев. У него собачья хватка. А Анцышка... Или же он дурак и не знает людей, с которыми работает, или же... Илья Матвеевич, Пафнутьеву все известно.
– Что именно, Саша? – заботливо спросил Голдобов, и в его вопросе промелькнула жалостливая нотка.
– Он знает все, что произошло в то утро, когда такое несчастье случилось с вашим бывшим водителем, Илья Матвеевич, – Заварзин произнес все это, стараясь, чтобы в его тоне заботливости и жалостливости было не меньше. – Он знает участников печальных событий, организаторов и исполнителей. Он знает, на каком мотоцикле ехали убийцы и кто стрелял.
– И как же ему все это удалось?
– Мне он уже выписал повестку. Вы тоже получите.
– Я спрашиваю о другом.
– Когда он был в нашем кооперативе, Подгайцев, вы его должны помнить...
– Это который с немытыми волосами?
– Он самый. Так вот, Подгайцев отправил следователя в город на мотоцикле. Чтобы быстрее выпроводить из гаража. Повез его Андрей. На своем мотоцикле. На том самом, который...
– Понял, продолжай.
– Андрей сделал все, что от него требовалось, – доставил Пафнутьева к прокуратуре. Но вместо того, чтобы тут же развернуться и уехать, он вошел вместе с Пафнутьевым внутрь. В прокуратуру. Как я понял, следователь затащил его в свой кабинет.
– Твой Подгайцев – круглый идиот.
– Я знаю, – кивнул Заварзин. – Ни при каких условиях нельзя было отправлять Андрея со следователем. Он это сделал.
– Кого ты набрал, Саша? Кому доверился?
– Как бы там ни было, следователь и Андрей побеседовали с глазу на глаз.
– Откуда сведения?
– Сам видел.
– Ты тоже случайно оказался в прокуратуре?
– Почти. Мне позвонил Подгайцев и сказал, что Андрей повез Пафнутьева в город. Не на чем было выехать из кооператива, вот Андрей и повез его на своем мотоцикле, – повторил Заварзин, стараясь втолковать Голдобову, что все произошло естественно и случайно. – Подгайцев попросил меня подойти к прокуратуре и посмотреть, как все будет происходить. Я был на месте раньше их и смог найти неприметное местечко.
– Что же ты видел? – На этот раз в голосе Голдобова прозвучало бесконечное терпение.
– Ровно через три минуты после того, как они вошли, из здания выскочил тощий тип с фотоаппаратом и принялся елозить в пыли вокруг мотоцикла Андрея. Больше всего его интересовало заднее колесо, протектор заднего колеса. Шина, которая и оставляет следы на дороге. Вам понятно, что это значит?
– Немного. Что дальше?
– Минут через десять, когда этот тип уже скрылся в здании, вышел Андрей. И как ни в чем не бывало подошел к мотоциклу, надел шлем, завел мотор и выехал со двора.
– Зачем следователь приглашал Андрея в прокуратуру?
– Он объяснил это тем, что хотел вручить тому повестку для меня.
– А почему нельзя доставить повестку обычным способом?
– Якобы долго. Почтой неделю идет. А тут оказия – парень из моего же кооператива.
– При чем здесь ты? Почему он вздумал встретиться с тобой?
– Понятия не имею!
– А я имею! – с неожиданной злостью сказал Голдобов и грохнул крупным кулаком по столу. – На «Жигулях» надо ездить, а не на «Мерседесах», дерьмо собачье! Пешком надо ходить, на велосипеде жир сгонять, а не на теннисных кортах! Жизни красивой захотелось?! Он тебе устроит красивую жизнь!
Заварзин кротко выслушал начальственный гнев, сковырнул со стола прилипшую крошку, подышал на него, протер подвернувшейся бумажкой, глянул сбоку – не осталось ли на столе следов, даже рукавом протер. И только после этого, склонив голову к плечу, взглянул на Голдобова. Не было в его глазах ни страха, ни почтения. Это был слегка удивленный взгляд, в котором светилось даже нечто поощряющее. Давай, дескать, говори, что ты там еще припас для меня.
– Что касается дерьма собачьего, – тихо начал Заварзин, – то тут нужно разобраться... Мне так кажется, Илья Матвеевич.
– Заткнись. Потом будешь обижаться. Когда будет время, когда будет много свободного времени и много свободных денег. А пока заткнись.
– А что касается «Мерседеса», то я знаю некоторых уважаемых людей нашего города, которые тоже не прочь побалдеть на мягких сиденьях.
– Саша, я тебя прошу!
– Хорошо. Но в следующий раз, Илья Матвеевич, такие выражения вам придется оплачивать. Я не возражаю, когда меня называют дерьмом. Но не бесплатно же! В минуту опасности я становлюсь обидчивым и жадным, Илья Матвеевич.
Голдобов молча положил плотную ладонь на руку Заварзину, пожал ее, встряхнул, и все это выглядело просьбой о прощении. Заварзин кивнул. Дескать, принимаю, поехали дальше.
– Скажи вот что... Это был тот самый мотоцикл?
– Да.
– Ты не припоминаешь... Говорил ли я тебе, что для таких дел нужен другой, ничей мотоцикл, говорил?
– Илья Матвеевич... Это было давно. А сегодня, сейчас – Андрей на крючке.
– Продаст?
– Он не продаст. Он расколется. Тем более что мы с ним такую шутку сыграли. И если ему представится возможность восстановить справедливость...