Гражданская война в России: Черноморский флот
Шрифт:
22 июня была произведена операция, имевшая целью занятие последнего находившегося в руках красных порта Геническ. По агентурным сведениям и наблюдениям с моря, береговых батарей у Геническа не было и в самом городе почти не было войск, но находились заслоны в сторону Бердянска. Согласно выработанному плану, в ночь на 18 июня, при поддержке кораблей отряда капитана 1 ранга В. И. Собецкого на «Колхиде», армейский десант силою в 500 человек (под командой генерал-майора Залесского) должен был высадиться северо-восточнее Геническа у деревни Юзкуя. Утром же 18 июня невооруженная паровая шхуна «Перикл» должна была высадить в самом порту сформированную для этого морскую роту в 80 человек под командой капитана 2 ранга Медведева. Два английских миноносца должны были поддержать «Перикл». В 3 часа ночи, после обстрела Юзкуя канонерской лодкой К-15, два болиндера высадили десант, который, встретив вскоре сильное сопротивление, не смог продвинуться вперед. Утром, под прикрытием редких выстрелов английских миноносцев, «Перикл» вошел в канал и начал высадку. В это время совершенно незамеченный из-за проливного дождя, оказавшийся случайно в Геническе бронепоезд подошел на близкое расстояние и открыл по «Периклу» беглый огонь из своих орудий и пулеметов. Капитан 2 ранга Медведев был убит на мостике, и «Перикл», пытаясь отойти, сел на мель. Погибли также лейтенант Елкин, мичман Цепровский и кадет Морского корпуса Борейша. Часть людей попрыгала за борт, и два гардемарина достигли вплавь английского миноносца, кроме того, еще девять человек были спасены. Большая часть отряда, которая успела высадиться в надежде на подход десанта из Юзкуя двинулась к центру города, но на главной площади была окружена и сложила оружие. По советским сведениям, всего было взято в [148] плен 87 человек, очевидно включая в это число команду «Перикла». Можно с основанием удивляться - по какой причине в эту операцию был послан безоружный пароход, а не канонерская лодка, так как было неосновательно базироваться на сведения об отсутствии в Геническе артиллерии, которая, как это и вышло, могла прибыть туда с часу на час. Десант у Юзкуя к вечеру был взят обратно на корабли. В течение этого дня «Граф Игнатьев», вооруженный буксир «Гидра» и «Ольга Мефенити» поддерживали артиллерийским огнем наступавшие вдоль Арабатской стрелки части. В конечном результате Геническ был занят Добровольческой армией лишь 6 июля, причем «Граф Игнатьев» содействовал с моря. С этого дня все побережье Азовского моря оказалось в руках Добровольческой армии.
После занятия Феодосии, 19 июня «Кагул» ушел в Новороссийск, на этот раз имея пары в девяти котлах 13-узловым ходом. Во время прошедшей операции, принимая во внимание, что в Новороссийске не было снарядов для орудий крейсера, а на корабле был запас лишь на 600 выстрелов, капитан 1 ранга Остелецкий их экономил и за все это время израсходовал 71 снаряд из 130-мм и 16 - из зенитных пушек, предоставляя англичанам, когда это было необходимо, вести массированный огонь, что те делали очень охотно. Пополнив в Новороссийске запасы и дав команде отдохнуть, 27 июня «Кагул», имея на борту генерала А. И. Деникина и адмирала М. П. Саблина, в сопровождении посыльного судна «Буг» и отремонтированного «Летчика»{20}, пошел к берегам Кавказа. Целью похода было как бы подтверждение принадлежности Сочинского округа правительству Юга России. Посетив Туапсе, Сочи и Адлер, 30 июня отряд вернулся в Новороссийск.
17 июня, в связи с революционными выступлениями матросов и солдат на юге России, французское правительство постановило прекратить вооруженную интервенцию, и после этого французские корабли, за редкими исключениями, непосредственного участия в операциях не принимали. [149]
Взамен «Кагула» в Феодосию прибыл миноносец «Живой». В это время красные уже оставили побережье и спешили на север. 24 июня красноармейские отряды и администрация покинули Севастополь, но об этом стало известно лишь через несколько дней. Идя вдоль южного берега Крыма, «Живой» своим появлением в попутных местах как бы санкционировал их занятие Добровольческой армией и оказывал моральную поддержку образовывавшимся местным властям. 28 июня «Живой», первым кораблем под Андреевским флагом, пришел в Севастополь и встал на якорь против Графской пристани. В городе уже образовывались городское управление и охрана, но группа с «Живого» арестовала и без всякого следствия расстреляла капитана 1 ранга Б. Е. Тягина, который во время двухмесячного пребывания красных в Севастополе занимал должность командира порта и вся его деятельность свелась к сохранению складов и кораблей от расхищения; при уходе красных он добровольно остался в Севастополе. 6 июля «Кагул», с адмиралом М. П. Саблиным и его штабом, пришел в Севастополь. Адмирал М. П. Саблин поднял свой флаг на стоявшем брандвахтой старом броненосце «Георгий Победоносец», и с этого дня Севастополь снова стал главной базой флота.
Несмотря на расхищения, которым подверглись запасы флота в складах порта, все же многое осталось, но далеко не всегда, что в настоящий момент было нужно. Склад огнеприпасов в Сухарной балке имел еще много снарядов разных калибров, но 4-дюймовых гильз почти не было. На блокшиве «Двенадцать Апостолов» находилось 1500 малых мин тина «Рыбка», а на кораблях со взорванными машинами было много орудий, которые могли быть использованы для вооружения канонерских лодок и бронепоездов. Судоремонтные мастерские и доки остались в сохранности, но не хватало многих материалов; все же, поскольку рабочие не бастовали, можно было ремонтировать корабли.
Что же касается пополнения корабельного состава, в Севастополе оказалось лишь несколько тральщиков, оставленных во время эвакуации в распоряжении французов, и несколько минных и других катеров. Но англичане [150] передали в Новороссийске два 19-узловых сторожевых катера в 37 тонн МЛ-204 и МЛ-405, которые вскоре получили названия в память убитых офицеров: «Капитан 2 ранга Медведев» и «Старший лейтенант Макаров»; последний был убит в 1918 году под Ставрополем, командуя морским бронепоездом.
Находившиеся в Новороссийске корабли, поскольку им позволяло состояние механизмов, спешили перейти в Севастополь. 14 июля пришел уже закончивший ремонт миноносец «Жаркий» и в то же время - «Терец». 21 июля восьмиузловым ходом пришел «Поспешный» и был поставлен к Минной базе для ремонта котельных ветрогонок, исправить которые в Новороссийске не было возможности. 5 августа из Мариуполя прибыл строившийся там как минный транспорт для Очаковской крепости «Грозный» и был зачислен канонерской лодкой, но его вооружение - два 120-мм и два 100-мм - из-за смешения калибров и расположения орудий нельзя было считать удачным.
В конце июля по просьбе адмирала А. В. Колчака, в армии которого был большой некомплект в командном составе, во Владивосток был послан пароход «Иерусалим», имевший на борту более двухсот сухопутных офицеров. По готовности и пополнении запасов и команд, корабли уходили в Тендровский залив для участия в операции, закончившейся занятием Николаева и Одессы. [151]
П. А. Варнек. Действия флота в северо-западном районе Черного моря в 1920 году
Нельзя отрицать того, что десятимесячная оборона Крыма оказалась возможной лишь при условии господства в море Белого флота. Благодаря флоту были перевезены в Крым десятки тысяч войск из Новороссийска, Туапсе, Сочи, Одессы, потом прорвавшиеся к морю через Кавказский хребет в Адлер и Грузию кубанцы генерала Фостикова и, наконец, 27 июля из Сулины - бригада генерала Н. Э. Бредова. Артиллерия флота позволила отошедшим в Крым слабым частям Добровольческой армии удержать перешейки. В дальнейшем флот произвел несколько армейских десантов, а его демонстрации у вражеских берегов оттягивали силы красных от главного фронта. Владея морем, флот обеспечивал спокойствие и безопасность крымских берегов и беспрепятственную доставку в Крым снабжения и продовольствия, которые почти полностью шли морским путем. [152]
Господство на море ставило флоту главной задачей не допустить выхода в открытое море судов красных, что осуществилось, в частности, блокадой Одесско - Очаковского района. Для выполнения этой задачи силы флота были вполне достаточны: летом 1920 года они состояли из одного линейного корабля, одного крейсера, двух или трех вспомогательных крейсеров, трех больших и пяти старых эскадренных миноносцев, четырех подводных лодок, девяти канонерских лодок из оборудованных для этой цели пароходов и прочих мелких судов. Но после трех лет войны и революционной разрухи механизмы на кораблях были сильно изношены и ощущался большой недостаток в материальной части, пробелы, которые Севастопольский порт, разграбленный разными оккупантами, с его часто бастующими рабочими не мог, не был в состоянии упразднить.
Не все было благополучно и с личным составом, где наблюдался недостаток в опытных обер-офицерах, и далеко не все корабли имели полный комплект кадровых офицеров. Многие из морских офицеров находились в армии, где служили, в частности, на бронепоездах, иные стремились уклониться от службы на импровизированных военных судах, разных «болиндерах»{21}, буксирах и «каках», как в шутку называли канонерские лодки, обозначенные литерой «К». Для пополнения офицерского состава был учрежден Корпус корабельных офицеров (ККО), состоявший из кондукторов, обладавших хорошими знаниями по своей специальности, из офицеров военного времени, из прапорщиков флота, из переводимых на флот сухопутных офицеров и даже кадетов Морского корпуса. Некоторые из них не имели никакого опыта в морской службе. Командиры кораблей имели чрезвычайно пестрый состав. Матросов старого флота, за исключением части команды эскадренного миноносца «Дерзкий», было самое ограниченное количество. Экипаж давал лишь новобранцев, которых [153] надо было обучать на кораблях, но матроса, и тем более специалиста, нельзя создать за один год. Надо, впрочем, сказать, что «охотники флота» из учащейся молодежи приморских городов, которых было немало на действующих кораблях, благодаря своей культуре и свойственному молодежи энтузиазму, довольно быстро изучили палубные, главным образом, специальности. Но они все не были привычны к тяжелой физической работе. Практики было недостаточно, так как обстановка не давала времени на планомерное обучение специалистов, и первая же стрельба была обычно уже боевой. Особенно трудно было с машинными командами, обслуживавшими сложные и хрупкие механизмы боевых кораблей, и офицерам инженер-механикам пришлось не мало трудиться и иногда самим браться за кочегарную лопату. Все же к лету 1920 года на некоторых кораблях, плававших в боевой обстановке уже целый год, как, например, на «Генерале Корнилове», «Дерзком» (на который перешла команда «Поспешного»), «Жарком», «Тюлене» и некоторых других команды, накопили достаточный опыт.
Ввиду того что вооруженные красными суда по своим малым размерам не представляли объектов для торпедных атак и действия кораблей были направлены против береговых целей, то эскадренные миноносцы торпед не имели и, за исключением одного случая, действовали, так же как и подводные лодки, только своей артиллерией. Лишь осенью 1920 года «Беспокойный» и один миноносец типа «Жаркий» получили торпеды.
Принимая во внимания трудности восстановления в то время сложных механизмов подводных лодок и нефтяных миноносцев, для которых периодически не было нефти, и также отсутствие опытных специалистов, можно задать вопрос: не сделало ли командование ошибки, тратя время и материалы на ремонт кораблей этих классов? Не было ли целесообразней вооружать в более короткие сроки коммерческие пароходы с исправными и более простыми в обращении машинами, требовавшими меньше команды для их обслуживания? В этом случае имелась бы возможность увеличить количество фактически [154] действовавших кораблей, так как подходящих для этой цели паровых шхун, так называемых «Эльпидифоров»{22}, было более чем достаточно. Примером может служить Азовский отряд, весь почти состоявший из импровизированных канонерских лодок, что не помешало ему, даже имея противником сильную красную флотилию, владеть этим морем.