Гражданская война в России: Записки белого партизана
Шрифт:
Красные, разрезанные на две группы, отступили на правый берег Днепра, в районе Екатеринослава и Александровска. Взамен 1-й Терской дивизии мне были приданы пластунские бригады: 2-я Кубанская генерала Геймана и 1-я Терская генерала Расторгуева. [226] Эта мера отнюдь не была выигрышной для меня. Мой корпус из конного обратился в смешанный конно-пеший, что лишало его подвижности и препятствовало производству дальних рейдов. В то же время Май-Маевский, употреблявший 1-ю Терскую дивизию в качестве своей дивизионной конницы, отнюдь не мог использовать всех прекрасных боевых качеств этой доблестной дивизии.
226
10 (23) апреля 1919 г. в состав 1-й Терской пластунской отдельной бригады была включена 1-я Терская легкая гаубичная батарея, сформированная 10 (23) февраля того же года. 5 (18) июля при общем переформировании частей Терского казачьего войска было приказано каждую из 4 Терских пластунских бригад, отпустив по домам казаков присяги 1898 г. и старше, переформировать в 2 батальона и иметь в одном батальоне казаков младших присяг, а в другом старших. Батальоны бывших 1-й и 3-й Терских пластунских отдельных бригад (1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 9-й, 10-й, 11-й и 12-й) приказано свести в 1-ю Терскую пластунскую отдельную бригаду в составе 1-го и 2-го Волгских, 1-го и 2-го Сунженско-Владикавказских пластунских батальонов. В середине декабря (ст. ст.) 1919 г. бригада (с включенной в нее 6-й Терской казачьей батареей), входившая до этого в состав войск Северного Кавказа, была отправлена в распоряжение Главкома ВСЮР. 6 (19) мая 1920 г. было приказано считать ее расформированной.
В командование моей бывшей 1-й Кавказской дивизией вступил мой бызший начальник штаба генерал Шифнер-Маркевич. Начальником штаба корпуса вместо него я взял полковника генерального штаба Соколовского. [227] Я был назначен командующим Западным фронтом Добрармии с подчинением Май-Маевскому, утвержденному
Мой фронт тянулся теперь по линии Мелитополь — Александрова — Синельниково и на север к Ново-Московску. Бывший у Мелитополя отряд Виноградова был влит во 2-й армейский корпус генерала Бредова, [228] также мне подчиненный. Тем временем Май-Маевский овладел Харьковом и перешел туда со своим штабом. Вскоре туда приехал генерал Деникин. Туда же был вызван и я, но уже не застал Главнокомандующего. Население Харькова, много слышавшее обо мне от многократно разбитых мною красных войск и видевшее в моем лице представителя славного Кубанского войска, устроило мне торжественную встречу. Было устроено несколько банкетов, а также поднесены иконы и крупные суммы денег в мое личное распоряжение. Тем временем Шифнер-Маркевич вел бои с красными на левом берегу Днепра, против Екатеринослава.
227
Генерального штаба полковник Василий Иоанникиевич Соколовский был командирован в распоряжение начальника 1-й конной дивизии и 23 октября (5 ноября) 1918 г< назначен начальником штаба той же дивизии. 19 ноября (2 де~, кабря) он стал начальником штаба 1-го конного корпуса, в мае одно время исполнял должность начальника штаба 3-го конного корпуса, а 8 (21) июня 1919 г. назначен начальником штаба 1-й Кавказской казачьей дивизии. После окончания Гражданской войны на юге России эмигрировал. К 1931 г. занимал должность начальника Константиновского военного училища в Париже, работая одновременно шофером такси. Умер там же после 1933 г.
228
Генерал-лейтенант Николай Эмильевич (Николай Павел-Константин Эмильевич) Бредов (1-й, т. к. у него имелся младший брат Федор Эмильевич Бредов 2-й, тоже участник Белого движения, Генерального штаба полковник) родился 30 октября 1873 г. в дворянской семье, уроженец Санкт-Петербургской губернии. В 1891 г. окончил 1-й Московский кадетский корпус, в 1893 г. — 2-е военное Константиновское училище. Службу начал подпоручиком в 13-м стрелковом полку. В 1895–1896 гг. исполнял должность батальонного адъютанта. В 1896 г. был зачислен в Николаевскую академию Генштаба, но в следующем году был отчислен «по невыдержании экзамена». В 1898 г. вновь был зачислен в Академию Генштаба, по окончании 2 классов ее переведен в дополнительный курс, который и окончил в 1901 г. Тогда же был произведен в штабс-капитаны, причислен к Генштабу и направлен на службу в Киевский военный округ, где был командирован в штаб 19-й пехотной дивизии. В 1902 г. назначен старшим адъютантом штаба 9-й кавалерийской дивизии с переводом в Генштаб, а также был произведен в капитаны и награжден орденом Св. Станислава 3-й ст. Участвовал в русско-японской войне 1904–1905 гг., награжден орденами: Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость»., Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом, Св. Станислава 2-й ст., Св. Анны 2-й ст. с мечами и бантом, Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом, золотым оружием с надписью «За храбрость». После окончания войны, будучи уже полковником, был переведен в Виленский военный округ для цензового командования ротой в 41-й пехотный Селенгинский полк. В последующие годы занимал ряд штабных и командных должностей. Участвовал в Первой мировой войне; в августе 1915 г. был произведен в генерал-майоры, занимал должность генерал-квартирмейстера штаба армий Северного фронта. В 19i7 г. — генерал-лейтенант, командир 21-го армейского корпуса. В Добрармии — с начала 1918 г. 24 января (6 февраля) 1919 г. назначен в резерв чинов при штабе Главкома. 13 (26) июня был назначен начальником 7-й пехотной дивизии, а затем отряда в составе этой дивизии и Сводно-Гвардейской бригады, который 18 (31) августа взял г. Киев. 23 августа (5 сентября) Бредов был назначен начальником киевского гарнизона. 8 (21) октября ему, как начальнику отряда, были предоставлены права командира неотдельного корпуса. В середине января 1920 г. группа войск Бредова под давлением превосходящих сил РККА начала отступление на юг, по направлению к Одессе. Здесь в районе Тирасполя она соединилась с войсками Новороссийской области и, т. к. Румыния отказалась пропустить белые войска через Днестр в Бессарабию и интернировать их, все части были объединены под общим командованием Бредова и 30 января (12 февраля) начали свой героический марш на север, на соединение с поляками. 12 (25) февраля в районе Новой Ушицы бредовцы встретились с поляками. Через некоторое время они были — по соглашению с польским командованием — сняты с участка фронта, который сразу же заняли, и интернированы в лагеря (всего 20 тысяч человек), К лету в результате договоренности Врангеля с поляками основную массу их удалось переправить в Крым — в августе было перевезено свыше 12 тысяч человек, которые были влиты как пополнение в различные части Русской армии генерала Врангеля. 25 февраля 1922 г. по приказу последнего «в воздаяние верности долгу и понесенных тяжелых трудов и лишений» для чинов отряда Бредова был установлен особый знак — серебряный, покрытый белой эмалью крест, с изображением на лицевой стороне меча острием вниз и даты «1920»; на оборотной — девиз «Верные долгу»; крест этот носился на бело-сине-красной ленте. В Русской армии П. Н. Врангеля Бредов командных постов не занимал, оставаясь в распоряжении Главкома. В 1931 г. он являлся председателем Союза «Долг Родине» в Софии, входившего в 3-й отдел РОВС, и состоял в распоряжении председателя РОВС. В сентябре 1933 г. Бредов заменил генерала Ф. Ф. Абрамова на должности начальника 3-го отдела РОВС в Болгарии. Во время Второй мировой войны заведовал Русским инвалидным домом на Шипке. Остался в Болгарии после вступления Советской армии. Арестован СМЕРШем, по данным Н. Н. Рутыча, вывезен в СССР и скорее всего погиб в лагерях.
15 июля, увлекшиеся преследованием, три сотни партизан на карьере, под пулеметным огнем, проскочили по железнодорожному мосту через Днепр, овладели двумя батареями в упряжке и, повернув их против красных, открыли по ним огонь. Красная пехота обратилась в бегство, но неприятельская артиллерия, открыв огонь по мосту, отрезала эти сотни от их дивизии. Не желая терять этих храбрецов, Шифнер перешел в наступление всей дивизией и вопреки директиве укрепиться на левом берегу Днепра занял Екатеринослав.
Измученное ужасами большевизма, население умоляло не отдавать снова города во власть красных, и Ставка разрешила оставить город за нами. Я никогда не забуду въезда моего в Екатеринослав. Люди стояли на коленях и пели «Христос Воскресе», плакали и благословляли нас. Не только казаки, но и их лошади были буквально засыпаны цветами. Духовенство в парадном облачении служило повсеместно молебны. Рабочие постановили работать на Добрармию по мере сил. Они исправляли бронепоезда, бронеплощадки, чинили пушки и ружья. Масса жителей вступала добровольцами в войска. Подъем был колоссальный. Как изменилось все это впоследствии, когда там поработали на разрушение русского дела господа вроде губернатора Щетинина. [229] Город голодал вследствие отсутствия хлеба. Мне удалось подвезти несколько бывших в моем распоряжении поездов с мукой, и я роздал их бесплатно рабочим, кооперативам и городским продовольственным лавкам. Однако наше положение в этом районе отнюдь не могло быть названо прочным. Значительно превосходные силы красных под начальством матроса Дыбенко неоднократно переходили в наступление. Однако Шифнер-Маркевич, маневрируя с необыкновенным искусством, кружась в пространстве 80 верст и нанося короткие удары то здесь, то там, разбил по частям всю армию Дыбенко.
229
Щетинин С. С. в конце 1918 г. являлся помощником начальника Управления торговли и промышленности в ведомстве Управления внутренних дел, будучи одновременно членом Главного комитета Общества Белого Креста. 31 мая (13 июня) 1919 г. он был назначен Екатеринославским губернатором.
21 июня генерал Деникин посетил Екатеринослав. Ему были устроены торжественная встреча и обед в русском общественном клубе. Представители украинофилов-самостийников поднесли хлеб-соль на полотенце, расшитом простонародными узорами с надписью на украинской «мове»: «Не той казак, что поборов, атой, что выкрутився». Главнокомандующий принял это подношение, но в застольном тосте сказал, обращаясь к украинцам:
— Ваша ставка на Петлюру бита.
Затем он добавил, что Петлюра будет повешен, если попадется в руки Добрармии, как изменник. Эти слова были чреваты последствиями и дали почву для агитации самостийников как на Украине, так и на Кубани. После обеда Деникин, сидя у меня на квартире, принял явившуюся к нему депутацию рабочих, с которыми беседовал долго и благожелательно; он совершенно очаровал их…
Я просил Главнокомандующего вернуть мне 1-ю Терскую дивизию, и он обещал исполнить эту мою просьбу, как только позволит военная обстановка. Чрезвычайно утомленный беспрерывной боевой работой, я просил дать мне кратковременный отдых и, получив его на две недели, уехал в поезде Главнокомандующего в Екатеринодар, а затем в Кисловодск.
Тут я вынужден несколько отвлечься в сторону и коснуться вскользь взаимоотношений различных национальностей на местах. Прежде всего я коснусь вопроса антисемитизма. На Дону, Кубани и Тереке нет еврейского населения. Единичные евреи-врачи, адвокаты и вообще интеллигенты, живущие в городах, ничем не отличаются от русской интеллигенции. Таким образом, в начале Гражданской войны казачество совершенно не знало еврейского народа и даже не подозревало о существовании еврейского вопроса. По мере продвижения моей группы к северу и к западу от Донской области стали попадаться населенные пункты с многочисленным еврейским населением. Расположенные по обывательским квартирам, казаки слышали повсюду негодующие речи о доминирующей роли евреев в большевизме, о том, что значительный процент комиссаров и чекистов евреи, о том, что евреи хвастают:
— Мы дали вам Бога, дадим и Царя.
Не только простонародье,
230
Вообще вопрос о еврейских погромах в России в годы Гражданской войны сложен и запутан. А. И. Деникин в 5-м томе своих «Очерков русской смуты» весьма подробно рассматривает положение евреев в период Гражданской войны на юге России. В период с 1917 по 1922 гг. по всей России шел всеобщий погром — громили, грабили, насиловали и убивали всех — русских, украинцев, белорусов, закавказские народы, калмыков, башкир, евреев и многих-многих других. Что же касается собственно погромов евреев, то этот аспект еще требует своего всестороннего, глубокого изучения, ибо то, что издавалось после Гражданской войны — например, книга Н. И. Штифа «Погромы на Украине (период Добровольческой армии)» (Берлин, 1922 г.), — не может претендовать на объективность как в силу личностных, национальных причин, так и из-за невозможности изучения этого вопроса в силу закрытости информации. Отметим лишь, что ни один погром какой-либо национальности не может содействовать становлению никакой государственности. Отношение же командования Добровольческой армии и Вооруженных Сил на Юге России к погромам видно из нижеследующих документов.
Приказ Добровольческой армии за № 305 от 31 июля (13 августа) 1919 г., подписанный ее командующим генерал-лейтенантом В. З. Май-Маевским, гласил:
«Добровольческая армия, ведущая тяжелую борьбу за воссоздание нашей Великой Родины, за установление в ней правового порядка, должна прежде всего вносить в освобожденные от большевиков местности спокойствие и законность.
Под мощной защитой армии всем гражданам, без различия состояний, национальностей и вероисповеданий, должно быть обеспечено спокойное существование, должна быть обеспечена личная и имущественная неприкосновенность. Даже и единичные случаи притеснения какого-либо класса населения, какой-либо национальности, например, евреев, не должна иметь места.
Всем чинам армии надлежит всегда и везде служить примером уважения к закону и праву.
Начальникам всех степеней принять настоящий приказ к строжайшему исполнению и руководству, привлекая к законной ответственности виновных в нарушении его.
В приказе Главкома ВСЮР генерала А. И. Деникина за № 1759 от 8 (21) августа 1919 г. говорилось:
«Доблестная армия, движимая героизмом и чувством долга перед Родиной, быстро продвигается к сердцу России — к Москве.
С чувством глубокой любви и доверия встречает ее население, видя в ней носительницу права и правды.
Между тем, по имеющимся у меня сведениям, отдельными членами армии при занятии некоторых пунктов и особенно г. Екатеринослава были допущены тягчайшие преступления, выразившиеся в грабежах и насиловании женщин и девушек.
Неужели эти насильники не понимают, что в таком же положении могут оказаться и их матери, жены, сестры и дети.
Нет имени этому преступлению.
Совершающие подобные насилия не воины, а негодяи, которых надлежит истреблять без всякой пощады.
Требую, чтобы подобных безобразий более не повторялось.
Полевой суд и смертная казнь всем тем офицерам, казакам, солдатам, которые, теряя человеческий облик, позволяют себе совершать подобные насилия».
В приказе Добровольческой армии за № 497 от 30 сентября (13 октября) 1919 г. генерал-лейтенант В. З. Май-Маевский отмечал:
«Объявляю телеграмму Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России от 26 сентября сего года за № 271:
„Ко мне поступают сведения о насилиях, чинимых чинами армии над евреями. Требую принятия решительных мер прекращению этого явления применяя суровые наказания к виновным. Деникин“.
Подтверждая приказ мой от 31 июля с.г. за № 305 о недопустимости насилия над евреями, приказываю начальникам всех степеней под их личной ответственностью принять самые решительные меры к прекращению подобных случаев насилия».
Во избежание дальнейших эксцессов я приказал вывести войска из города. Однако наихудшая часть всякой армии — обозная, — расположенная в пригородных поселках, частенько просачивалась в город. Соблазны большого города с его винными складами, погребками и всякого рода притонами не могли не привлекать измученных походами и отвыкших от людского общества станичников. То здесь, то там происходили эксцессы. К сожалению, начальники разных степеней не подавали хорошего примера. Вернувшись из отпуска, я узнал, что терцы погромили несколько еврейских местечек, хотя и без убийств. Впоследствии, когда мой корпус был уже переброшен под Харьков, продолжали поступать жалобы на погромы, якобы производящиеся моими казаками. Но это бесчинствовали партизанские шайки различных самозваных атаманов, прикрывшихся моим именем для внешнего легализирования своей деятельности. Отнюдь не обвиняя огульно все еврейство в сотрудничестве с большевиками, я постоянно твердил казакам, что «не тот жид, кто еврей, а тот, кто грабит людей». Однако казаки решительно не давали пощады евреям-красноармейцам, даже не считаясь с документами, удостоверявшими, что они мобилизованы принудительно, ибо у казаков сложилось мнение, что при свойственной евреям изворотливости, они, если бы действительно пожелали, могли бы избегнуть мобилизации. Обыкновенно, пленив красную часть, казаки командовали:
— Гей, жиды, вперед, вперед!
И тут же рубили выходящих. Прослышавшие об этом евреи-красноармейцы предусмотрительно надевали на себя кресты, сходя, таким образом, за христиан, но после того как по акценту некоторые были опознаны впоследствии, казаки перестали верить крестам и проводили своеобразный телесный осмотр пленных, причем истребляли всех обрезанных при крещении. Особенно озверели казаки, когда им пришлось столкнуться с батальонами еврейских коммунистов, шедших в бой с голубым национальным знаменем. Дрались эти батальоны очень плохо и трусливо, пытались сдаваться при первом же хорошем натиске. Казаки рубили их беспощадно. Однако под Екатеринославом каким-то чудом батальон мобилизованных евреев был взят в плен живьем. Я отослал их в тыл в сопровождении собственного своего конвоя.
— Рубить, рубить! — кричали казаки со всех сторон, но конвой все-таки доставил их благополучно к поезду. Впоследствии, как я слышал, евреи эти работали в Новороссийске, разгружая суда. Мне пришлось по этому поводу наслушаться со всех сторон немало нелестных отзывов. Проходя по Екатеринославской губернии и останавливаясь у крестьян, я вел с ними долгие беседы на разные темы. Гетмана Скоропадского [231] они решительно и единодушно осуждали.
— Это был панский царь, — говорили они, — панам землю роздал, а нам — ничего.
231
Скоропадский Павел Петрович родился в 1873 г. в дворянской военной семье. В 1893 г. окончил Пажеский корпус и вышел в Кавалергардский полк. С 1896 по 1904 гг. он был полковым адъютантом. С началом русско-японской войны отправился на театр военных действий — в марте 1904 г. он был переведен есаулом в 3-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска, состоявший во 2-й Забайкальской казачьей дивизии, и назначен в Восточный отряд графа Келлера. Затем его откомандировали во 2-й Читинский полк, где он вступил в командование сотней. Позднее он в чине полковника командовал 20-м драгунским Финляндским полком. В 1911 г. он стал командиром Лейб-гвардии Конного, полка, был произведен в генерал-майоры и зачислен в Свиту Его Императорского Величества. На Первую мировую войну он выступил вместе с полком, но 3 октября 1914 г. вступил во временное командование 1-й бригадой 1-й гвардейской кавалерийской дивизии (Кавалергардский и Лейб-гвардии конный полки), с которой и участвовал 6 августа 1914 г. в знаменитом Каушенском бою. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст., затем осенью того же года он стал временно командующим 1-й гвардейской кавалерийской дивизией, во главе которой участвовал в Лодзинской операции. Некоторое время Скоропадский также временно командовал 3-й кавалерийской дивизией, а затем был начальником 5-й кавалерийской дивизии. 8 мая
1916 г. он стал начальником 1-й гвардейской кавдивизии. В конце года был назначен командиром 34-го армейского корпуса, уже будучи произведен в генерал-лейтенанты. Летом
1917 г. по приказу Верховного главнокомандующего генерала Корнилова корпус «украинизировался» в 1-й Украинский корпус, несмотря на то что Скоропадский выступал против этого. После октября 1917 г. 1-й Украинский корпус вышел из подчинения русского командования, но не подчинился Центральной Раде, не признававшей Скоропадского и опасавшейся установления его диктатуры на Украине. Вследствие прекращения финансовых дотаций со стороны русского Юго-Западного фронта корпус начал расформировываться… После прихода в Киев германских частей в апреле 1918 г. на съезде «украинских хлеборобов» Скоропадский был «с согласия германского командования» избран Гетманом всея Украины. Он никогда не был украинским самостийником и не препятствовал вербовке и отправке русских офицеров с Украины в Добровольческую и другие антибольшевистские армии. Скоропадскому удалось сформировать также кадры 8 корпусов 3-дивизийного состава, часть которых затем перешла в состав Вооруженных сил на Юге России. В декабре 1918 г. в результате восстания на Украине, подготовленного Директорией во главе с СВ. Петлюрой, Скоропадский был вынужден с помощью немцев эмигрировать в Германию, где и оставался до конца дней своих, веря в победу Германии в войне против СССР. Перед самым падением Берлина в 1945 г. он был смертельно ранен при бомбежке.