Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Шрифт:
Другое дело, что если при царе все эти вещи — налоги, мобилизация и начальство — были хоть и неприятными, но более-менее привычными, то чем дальше развивались революция и Гражданская война, тем становилось хуже. Приходили всякие разные, совершенно непонятные люди — одни с погонами, другие с красными звездами — и требовали, требовали, требовали… Причем представители всех властей делали это совершенно разнузданно. Разница в общем была лишь в стиле. Красные или петлюровцы зачастую вели себя как бандиты, белые — как завоеватели.
На Украине же ситуация осложнялась размашистостью республиканских властей. Дело в том, что после ухода немцев пришедшая Советская
И полыхнуло…
«Атаманы мечтали реализовать на Украине свое видение "воли и свободы". Это была своеобразная вождистская, народная элита, а "атаманская идея" заключалась в бесконтрольности местной власти и самоорганизации сел, которые враждебны городской культуре и городской власти. В "атаманщине" заглавную роль играл "человек с ружьем", которому оружие открывало путь к вседозволенности».
(В. Савченко)
А банды были неслабые. 8-10 апреля атаман Зеленый (1200 человек плюс две пушки) приблизился к Киеву с юга, в это время атаман Струк ударом с севера захватил пригороды Киева: Куреневку, Святошино, Подол. Повстанцев удалось от Киева отогнать, но они маячили в окрестностях и развлекались, в частности, грабежом пароходов на Днепре и Припяти.
Основной ударной силой в борьбе с бандами были боевые пароходы Днепровской флотилии под командованием знакомого нам Александра Полупанова. Им удалось нанести Зеленому и Струку ряд поражений и в конце концов рассеять эти банды. Кстати, отряд Зеленого был сформирован эсерами для борьбы со Скоропадским — вот типичный пример, когда Советская власть «получила наследство».
Что же касается непосредственно формирований Махно и Григорьева, то, как я уже говорил, сыграли свою роль довольно корявые и непродуманные попытки Советского руководства сформировать из них регулярные части. Последствия легче всего свалить на Троцкого, благо этого персонажа ненавидят чуть ли не все — и сталинисты, и либералы, и национал-патриоты. Но, с другой стороны, в руководстве Красной Армии было полно «спецов», бывших царских офицеров и генералов — то есть профессиональных военных, и эти люди не очень понимали, как командовать сборищем плохо управляемых партизанских формирований. Военные во все времена относились к партизанам без особого доверия.
Другое дело, что затеяли это большевики совершенно не вовремя — махновцы им еще пригодились бы. Но дело-то в том, что красные понятия не имели, какую силу скопил Деникин. Стратегической разведки в Гражданскую войну не имелось ни у кого.
Итак, к началу июня 1919 года оба повстанческих командира находились вне закона. Правда, вели они себя по-разному. Григорьев начал резвиться вовсю.
В Елисаветграде (Кировоград) григорьевцы устроили грандиозный еврейский погром (было убито около 3000 евреев). Атамана поддержали Херсон и Очаков, в этих городах восстали красные части, которые недалеко ушли от григорьевцев. Атаман взял Екатеринослав (Днепропетровск),
Но на этом счастье атамана закончилось — красные разбили Григорьева. Сам он успел уйти с частью людей, но непосредственной опасности для красных уже не представлял.
Что же касается Махно, то он обосновался в зоне между станциями Бобринская, Знаменка и местечком Ольвиополь, где не было ни красных, ни белых, — и приступил к формированию своих отрядов. Делалось это так: махновские ребята ездили по окрестностям и произносили пламенные речи. Заодно велись переговоры с местными мелкими батьками. Никаких резких действий Нестор Иванович не предпринимал.
Вот что писал махновский агитпроп:
«Мы знаем, что среди большевиков есть много честных революционеров… Но мы уверены, что эти люди не отдавали бы свои жизни, если бы они знали, что известная кучка людей захватит в свои руки власть и будет угнетать целый народ»…
Вскоре вокруг атамана снова стали собираться вооруженные отряды. К нему подошли со своими частями прежние соратники — Калашников, Будалов, Дерменджи — ушедшие от большевиков. Им не нравилось, что красные отступают. Подошла и уже упоминавшаяся 58-я дивизия. Словом, махновские ряды начали расти — как за счет перебежчиков из красных, так и за счет новобранцев из крестьян.
И вот тут-то к батьке приехал на переговоры атаман Григорьев, который решил заключить союз с Махно. Переговоры шли долго и трудно. Высокие договаривающиеся стороны никак не могли решить, кого им совместными силами бить. Григорьев стоял за выступление против красных и петлюровцев, Махно — за то, чтобы идти против Деникина. В общем, хотя оба повстанческих командира в конце концов и договорились о взаимодействии, союз остался только на словах.
Тем временем Махно все меньше нравилось поведение остатков григорьевских отрядов — прежде всего оголтелый антисемитизм и явное сочувствие кулакам. Последней каплей стало перехваченное махновцами письмо Деникина Григорьеву — причем из письма выходило, что имела место переписка. А вот этогобатька не прощал никому и никогда. Господ офицеров он ненавидел смертельно.
Все закончилось 27 июля в селе Сентове, где проходил большой крестьянский митинг, на котором присутствовали махновцы и григорьевцы. Атаман выступал первым, призывая бороться с большевиками в союзе с кем угодно (получалось, что и с Деникиным тоже). Этим воспользовался махновец Чубенко — обозвал Григорьева контрой, у которой «до сих пор блестят его золотые погоны».
Махно прикинулся миротворцем и предложил пройти разобраться в здание местного Совета. Там батька «кинул предъяву» Григорьеву, перечислив свои к нему претензии. Атаман схватился за пистолет, но все было явно подстроено, и он тут же получил несколько пуль — первую от Чубенко, потом стали стрелять Махно и другие.
Так что версия, что батька пристрелил Григорьева лично, не совсем соответствует действительности. Но это была явно специально распространенная легенда. Крутой атаман должен сам убить своего врага, так положено по закону жанра. Махно был очень умным человеком и сознательно создавал миф о себе.
В итоге часть григорьевцев присоединилась к Махно, часть разошлась по домам.
Иногда этот эпизод рассматривают с чисто бандитской точки зрения — дескать, крутой пахан мочканул конкурента. Это верно в том смысле, что и тот, и другой имели одну и ту же социальную базу — озлобленных крестьян. А по мнению Махно, Григорьев вел своих людей немного не туда…