Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
Шрифт:
Кстати, во время подготовки съезда была запрещена любаяпредвыборная агитация. Предполагалось, что люди сами знают, кого послать. Но дело даже не в этом. Как видим, принципы анархизма реализуются совершенно стандартным государственным образом — регламентацией.
На съезде же случился полный цирк. Присутствовавшие там в некотором количестве эсеры и меньшевики по своему обыкновению начали бузить — дескать, а откуда тут председатель-анархист? В ответ Махно выскочил на трибуну — в портупее, обвешанный оружием, и в непарламентских выражениях предложил им идти куда подальше. Те и пошли.
Я на месте батьки поступил бы точно так же. Но! Вот вам и все «свободные Советы»…
Это
Тут уж стоит упомянуть и о махновской контрразведке. Вопреки общепринятому мнению, ей руководил не Лева Задов, а другой товарищ — Лев Голик. Но главное — она действовала абсолютно такими же методами, что и ЧК, и соответствующие белые структуры. А как иначе? На войне как на войне.
Примерно то же самое наблюдалось во всех крестьянских восстаниях, которые смогли продержаться сколько-нибудь долго. В конце концов создавалась система, напоминающая противника.
Но в случае с Махно это были только цветочки…
Тем временем выяснилось, что, «перейдя на оседлый образ жизни», махновская армия загнала себя в ловушку. Как оказалось, она могла существовать только в движении. В прифронтовой полосе бойцы довольно быстро уничтожили все съестное — а что такое организация снабжения, Махно просто-напросто не знал. К тому же начался тиф. С медицинской помощью в повстанческой армии было вообще никак.
Дальше — больше. Несмотря на угрозы расстрела, бойцы стали пить. И что хуже всего, начал запивать Махно. Дело тут не в самом факте — кого на Гражданской войне можно было удивить пьянством? Но если ты не выполняешь собственные приказы — особенно в такой армии, где власть держится исключительно на личном авторитете… Бойцы начали потихоньку разбегаться. Характерно, что белые бронепоезда целый месяц обстреливали из-за Днепра Екатеринослав — а повстанцы даже не попытались их унять.
В приказе по армии Махно писал:
«Видите ли вы, что армия разлагается, и что чем дальше будет царить халатность командиров к своему делу… тем скорее армия себя разложит и умертвит… Революция погибнет…»
Вообще-то ему стоило бросить все к черту и уходить, пока не поздно. Но очень уж хотелось сохранить свою «Южноукраинскую трудовую федерацию».
И тут появился генерал Слащев. К этому времени белые уже отступали, но масштабы катастрофы в тылу были неизвестны. Харьков еще находился в их руках. Да и вообще, в близком тылу фронта заноза в виде махновской территории становилась все более неприятной.
Много времени ликвидация «занозы» не заняла, хотя махновцы численно превосходили части Слащева. Повстанческая армия насчитывала 40 тысяч пехоты и 15 тысяч конницы, у Слащева имелось всего 15 тысяч человек. Но махновцы были деморализованы и растянуты по фронту К тому же умение обороняться не входило в число достоинств батьки.
8 декабря Слащев одним ударом через днепровский мост овладел городом.
«Во главе всех частей в 10 часов утра в город ворвалась 13 п. дивизия со своим начдивом, и махновцы, потеряв два бронепоезда, три броневика, 4 орудия и около 3000 пленных, бежали из города…»
(Я. А. Слащев)
Махно три дня бросал своих бойцов в контратаки — но только зря клал людей. В итоге повстанческая армия,
Продолжение следует
Как только пришли большевики, восстания начались по новой. Махно тут, в общем-то, и ни при чем. Точнее, он сыграл роль катализатора, а причины того, что крестьяне, вчера сражавшиеся против белых, начали воевать против красных, очевидны. На смену офицерам с их реквизициями пришли продотряды, и действовали… Ну, так, как они действовали. Дело тут не только в общей традиции Гражданской войны. Представьте парня-продотрядовца из Нечерноземья, где хозяин, имеющий две лошади, считается богачом — и он видит, какживут на юге Украины. Тут и комиссарам особо стараться не нужно. «А, кулацкая сволочь, вы тут жиреете, а люди с голоду пухнут!»
143
Кстати, Гуляй-Поле почему-то часто называют селом. На самом деле и в те времена это был город. К примеру, здание, в котором находился махновский Реввоенсовет, сохранилось до наших дней. Это двухэтажный кирпичный дом типично городского вида — с брандмауэрами.
Характерно, что крупные крестьянские восстания происходили именно в тех районах, где крестьяне жили относительно зажиточно. Потому что бедняков большевики не трогали. Точнее, бывало — но за это они нередко расстреливали своих же. Да и что взять с нищего Нечерноземья? По этой же причине нечерноземные районы достаточно спокойно переварили мобилизацию, на которой надорвалась власть Колчака.
Тут стоит сказать и о продразверстке — кстати, на белой стороне реквизиции были еще похлеще. Но самое главное — что делать-то было? Оппозиция большевикам, в частности, левые эсеры выступали за свободу торговли. Оно, конечно… Но стоит вспомнить, что на большевистской территории находились крупнейшие города, в которых на тот момент не существовало ничего, что можно было бы дать деревне взамен. Те из заводов, которые кое-как работали, — работали на армию. К примеру, клепали или чинили бронепоезда.
Насчет свободной торговли можно привести одну ассоциацию. В 1989–1990 годах в питерских магазинах было хоть шаром покати. Даже талоны отоварить — и то проблема. Но на рынках было всё! Почему же большинство людей не шли туда за продуктами, а бегали по пустым магазинам и давились в очередях? Потому что цены на рынках того-с… Кусались.
А в 1919–1920 годах ситуация была на два порядка хуже. К примеру, столицы просто вымерли бы на фиг.
Но это все большая политика — а мужичкам не нравилось, когда у них хлеб выгребают. И вот тут-то снова появился батька Махно…
Все началось с того, что повстанческой армии сделали предложение, от которого невозможно отказаться. В начале 1920 года командовавший 14-й армией И. П. Уборевич приказал махновцам двигаться на Польский фронт, где в тот момент шли довольно вялые боевые действия.
Можно спорить, что это было — глупость или провокация. Вообще-то Уборевичу Махно не подчинялся никоим образом. Но главное даже не в этом.
Белые для повстанцев были не просто заклятыми врагами. Сам Махно, его земляк Семен Каретников и многие другие их товарищи имели к белогвардейцам личныесчеты. Дело в том, что после своего прихода в 1919 году в Гуляй-Поле белогвардейцы устроили расправу над жителями.