Гражданское право. Общая часть. Учебное пособие в схемах
Шрифт:
(3) В тексте сформирована цепочка номинаций со значением содержания обучения: чему(1), к традиционным видам жизнедеятельности(2), охоте(2), рыбалке(2), народным промыслам(2), навыки общения с природной средой(5), к ремеслу предков(9),
(4) Цепочка с базовой номинацией учить(1) представлена также компонентами обучение(3), учеба(9), учить(10).
(5) Цепочка с первичной в заголовке номинацией в таежных школах(1) продолжается компонентами в специальных интернатах(3), стойбищных школ(6), образовательные учреждения(7), таежные школы(8), базовая номинация – родовое понятие образовательные учреждения.
Проанализировав состав номинационных цепочек, берущих свое начало в заголовочном предложении, распределение их компонентов по тексту, приходим к выводу, что тематическая цепочка, выводящая читателя на тему всего текста, – содержание обучения; иначе говоря, весь текст есть ответ на вопросительное слово чему в заголовке.
Цепочка хода мысли не имеет в данном тексте специализированных лексических средств выражения (например, вводных слов). Логическая структура текста в композиционном отношении содержит тезис(2), аргументы (сложившееся положение вещей(3_5) и меры по улучшению ситуации(6_9)) и вывод(10). Логика рассуждения поддерживается реализацией категорий оценочности (от плохого: не оправдало, теряли последние связи, утрачивали навыки – к хорошему: сочетание учебы и приобщения к ремеслу предков), темпоральности (от прошлого, выраженного морфологической формой глагола не оправдало, – к будущему, выраженному лексико-синтаксически, планируется учить)и локальности (повсеместное отрицательное – отдельная локализация положительного в селах Шугур, Чахломей – повсеместное положительное и в других стойбищах).
Тональность текста может быть охарактеризована как тональность одобрения предлагаемого способа решения насущной проблемы сегодняшнего дня, как тональность не-акцентированного волеизъявления: в тексте отсутствуют грамматические показатели модальности распоряжения (глаголы в форме повелительного наклонения или инфинитивные предложения), но на лексическом уровне (насущная проблема, разработан проект, цель, планируется)предлагаемый способ решения проблемы «подается» как рациональный, оправданный, проверенный на практике, ожидаемый на местах и потому нуждающийся в осуществлении.
В праздничном номере «Тюменских известий» за 6 мая 2006 г. под рубрикой «С натуры» помещена прекрасная в содержательном отношении заметка Ивана Маркеева, словно специально предназначенная для демонстрации принципов лингвистического анализа хорошего публицистического текста. В тексте много конкретно-образной (построенной на употреблении слов в переносном значении) и субъектной информации, поэтому и анализ её неизбежно будет достаточно субъективным. Честно говоря, страшновато «алгеброй разъять гармонию» текста, поэтому остановимся лишь на отдельных деталях.
Цена четырех секунд, или Поседевшая совесть
После затяжной промозглости апреля яркий свет майского утра тормошил затаившуюся до времени радость, призывая её выплеснуться на всех знакомых и незнакомых, дабы умножить здоровый оптимизм и направить его на всеобщее благо.
Даже многоэтажки вроде приподнялись, не желая отставать от взлетевшего настроения. И веселенький частный автобус с рекламой магазина «Школьник» на правом боку, воскресивший на языке знакомую с детства сладость одноименной конфетки, не заставил себя ждать.
«Шел автобус сорок третий номер…» – сама собой завертелась в голове юморная перерифмовка известного детского стишка. Но тут же замелодило гораздо более серьезным: «Это праздник с сединою на висках…» – мимо окон автобуса проплывали городские кварталы, наряжавшиеся к празднованию Великой Победы. От остановки на улице Челюскинцев к двери автобуса двинулся седой ветеран. То, что понятие «устремиться» к нему явно не применимо, выдавали его тяжелые шаги и трость в руке. На два-три метра до автобуса молодому хватит секунды, а ему надо было секунд пять. Этой разницы и не хватило. Водитель захлопнул дверь перед носом ветерана и спокойно повел дальше свое частное средство обогащения.
Вместе с отчаянным взмахом ветеранской трости померк свет майского утра. Замолчали щебетавшие пассажирки. Понурили головы башенные краны на стройках. Черные очки усатого водителя источали нечто, не совместимое с его собственными сединами. Ехать дальше в этом автобусе не представлялось возможным. Надпись «Школьник» на правом боку скукожилась в смятый фантик, а номер «242» сзади упрекал в неисправленной двойке по поведению. Родина должна знать и таких «героев»…
Конечно же, ведущими здесь являются категории тональности и оценочности, нашедшие в тексте свое непосредственное лексическое выражение: радость, здоровый оптимизм, благо, взлетевшее настроение, веселенький, знакомая с детства сладость, симпатичная, счастливый ряд, умилял веселый щебет – вся эта начальная информация о настроении города и его жителей подается как объективная, в отличие от характеристики водителя, сквозь темные очки которого, казалось, просвечивает доброжелательность. Вводное слово казалось является показателем субъективного восприятия действительности, лексико-синтаксическим показателем наличия в тексте импрессивной доминанты – того самого личного взгляда автора, который приписывает предмету речи те или иные характеристики.
Итак, все вокруг хорошо. Но есть слово казалось. Это слово-сигнал – предупреждение о возможном конфликте того, что, по мнению автора, есть на самом деле, и того, что только кажется. После казалось текст «раздваивается» (вступает в свои права категория времени). Параллельно с темой беззаботного детства («итог» которой подводится упоминанием детского стишка)всё явственнее пробивается тема не только старости, лексически заявленная в заголовке (поседевшая)и поддержанная упоминанием седой головы «доброжелательного» водителя, но и тема уважения, благодарности, всеобщности победы, завоеванной сегодняшними ветеранами.
Обратим внимание на то, что городские кварталы проплывали – глагольная форма несовершенного вида сообщает нам о неспешности, размеренности названного действия, т. е. в данном контексте – движения автобуса (который, в принципе, если бы спешил, мог ехать и побыстрее, и тогда кварталы бы, например, мелькали). Но движение ветерана было объективно медленным: тяжелые шаги, трость в руке… На этом фоне глагольная форма совершенного вида с суффиксом однократности, мгновенности действия – ну– (захлопнул)актуализирует не столько свое грамматическое и прямое лексическое значение (захлопнул дверь), сколько текстовое значение: захлопнул, т. е. положил конец призрачной надежде старого человека на свое место в этой новой жизни не «многоместных автомобилей для перевозки пассажиров» [Словарь русского языка 1985], а частных средств обогащения. Таким образом категория места в тексте приобретает характеристики не реального географического, а социального пространства.
Вновь выдвигаются на первый план категории тональности и оценочности. Объективно в пространстве автобуса ничего, казалось бы, не изменилось: разве что пассажирки могли на самом деле замолчать, прореагировав таким образом на ситуацию. Но солнечное утро-то вокруг автобуса объективно было, как были и башенные краны. Изменилось их субъективное восприятие: свет – померк (но для кого? Как оказалось, не для водителя: он был спокоен), башенные краны – понурили головы. И очки водителя источали нечто, для чего не нашлось оценочного слова в лексиконе автора. Изменилось состояние, но это личностное состояние, не локализованное в субъектном пространстве (например, я не мог, мне было невозможно), приобретает характеристики всеобщего состояния и, следовательно, объективной невозможности: предложение Ехать дальше в этом автобусе не представлялось возможным близко к безличным. Поэтому и оценка стала не авторской, а объективированной: сам номер «242» упрекал в неисправленной двойке по поведению. Автор и читатель таким образом вновь вернулись к теме детства (кольцевая композиция) – но не динамического, радостно-беззаботного, которое повзрослеет и станет в свое время мудрым, а застывшего в своем внутреннем развитии и жестокого, как все, кто обделен даром внутреннего зрения (может, и деталь – темные очки – здесь символична и играет свою роль: это шторки, прикрывающие внутреннюю пустоту). Номинативные цепочки здесь просты, очевидны и неизменны, как четкие декорации спектакля. Переоценивается лишь автобус, превращающийся в средство обогащения, да водитель, становящийся героем в кавычках («героем»)…