Грех и чувствительность
Шрифт:
– В семь часов утра? – спросил Закери, жестом приказывая налить ему вторую чашку кофе.
– По утрам, когда я ухожу в парламент, – да.
– Сегодня он должен там быть, – добавила Пенелопа. – Он всегда сообщает мне о том, куда уходит. А вот я нынче иду с миссис Бевинс в парк кормить уток.
– Правда? – спросил Шей, накладывая еду на тарелку. – Это, пожалуй, веселее, чем то, что запланировал я. И компания значительно приятнее.
Пип снова засмеялась.
– Можешь пойти с нами, но тебе придется захватить с собой хлебных крошек.
Проходя
– Непременно захвачу.
Элинор взглянула на племянницу. Пип и понятия не имела, что пройдет всего несколько лет, и эта снисходительность исчезнет, каждый ее шаг будет подвергаться анализу и критике, а все вольности будут ограничены – и потому, что она женщина, и потому, что она Гриффин.
– Ну, вот мы и встретились за завтраком, – сказала Элинор, не отрывая глаз от кусочка жареного хлеба, лежавшего перед ней. – Ты приказал всем рано встать, и мы тебе подчинились. Не знаю, зачем это тебе потребовалось, но мне кажется, что тебе просто захотелось все сделать по-своему.
– Мне кажется, что после вчерашнего вечера тебе пойдет на пользу провести хоть немного времени в кругу семьи, – сказал Мельбурн все еще мягким тоном, – потому что, если с тобой что-нибудь произойдет, в первую очередь пострадаем мы.
Элинор подняла голову, посмотрев в его серые глаза.
– Я извинилась за вчерашний вечер, Себастьян. Но свою часть нашей договоренности я выполнила. Ни в каком скандале не участвовала, – сказала она. Правда, лишь благодаря Девериллу, но им незачем об этом знать.
– Прошло всего три дня, Нелл! – возразил Закери. – Ты не должна вот так исчезать, не говоря никому ни слова. Воксхолл – опасное заведение. Если тебе захочется пойти в какое-нибудь место вроде этого, один из нас может отправиться с тобой.
– Я не хочу, чтобы вы куда-нибудь ходили со мной, и не хочу спрашивать у вас разрешения пойти, – сердито сказала она в ответ, напомнив себе, что легко отделалась, потому что все могло быть гораздо хуже.
– В твоей «декларации» ничего не говорится о том, чтобы не подвергать себя опасности, – сказал Себастьян, допив чай. – Ты должна сообщать одному из нас о своем расписании. И это не подлежит обсуждению.
Элинор помедлила, но это было скорее ради того, чтобы произвести впечатление, потому что она не собиралась оспаривать его решение.
– Ладно, – сказала она, и в самом деле не желая больше никаких сюрпризов. А если она будет сообщать им, где находится, это поможет избежать в дальнейшем инцидентов вроде вчерашнего.
Герцог некоторое время молчал, но она не осмелилась бы утверждать, что ее ответ его удивил. Такого никогда не случалось.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – А теперь, извините, мне надо идти, – сказал Мельбурн, вставая из-за стола.
Так-то вот! Еще одно правило, введенное главой семейства, причем относится оно только к ней.
– Это правило относится ко всем? – поинтересовалась она. Если бы не болела голова, она
– Оно относится к тем, кто говорит, что остается дома, в постели, а сам тайком убегает в Воксхолл смотреть фокусников.
– Акробатов, – упрямо поправила она. Лучше уж придерживаться своей версии. Деверилл не сообщил ей дальнейших подробностей о Воксхолле, и если бы Мельбурн узнал правду, они бы говорили с ней совсем по-другому. И упаковывали бы ее вещи для немедленного отъезда в Мельбурн-Парк.
– Мне нравятся акробаты, – заявила Пенелопа. – Почему ты не взяла меня с собой?
Какой бы она ни дала ответ, он лишь подтвердил бы слова Мельбурна об опасности выезжать из дома одной.
– Извини, Пип, Возможно, я сделаю это в следующий раз.
– Мы об этом подумаем, – сказал Мельбурн и поцеловал дочь в щечку. – Веди себя хорошо, Пип. – Он улыбнулся ей и вышел из комнаты.
Во исполнение нового правила Элинор сообщила и Шею, и Закери о том, что намерена отправиться за покупками с леди Барбарой Хаусен. Оставив братьев обсуждать, стоит или не стоит поспать еще немного, она отправилась на кухню попросить у кухарки нарезанного свежего огурца, чтобы сделать маску, прежде чем встретиться с подругой.
Когда она надевала новую голубую шляпку, украшенную страусовым пером, в дверь тихонько постучал дворецкий. Она еще не решилась поговорить со Стэнтоном, хотя он наверняка видел, в чьем экипаже она уезжала из дома вчера вечером. Однако если продолжать откладывать разговор с ним, недалеко и до беды.
Приказав Хелен остаться у туалетного стола, она сама открыла дверь.
– В чем дело, Стэнтон?
– Вас ждет внизу посетитель, миледи. – Он протянул ей серебряный поднос с красиво оформленной визитной карточкой, лежащей посередине.
Элинор взяла карточку, всем сердцем надеясь, что она принадлежит не кому-то из гостей, присутствовавших вчера вечером у Белмонта, кто мог узнать ее, несмотря на маску черного лебедя. Когда она прочитала фамилию посетителя, ее сердце пропустило удар и бешено забилось снова. Это был человек, присутствовавший на суаре.
– Передайте лорду Девериллу, что я сейчас спущусь, – сказала она чуть дрогнувшим голосом.
– Как пожелаете, миледи.
«Ты это сделаешь сейчас», – приказала себе Элинор.
– Стэнтон? Я относительно прошлого вечера. Я… я была бы признательна, если бы вы проявили сдержанность.
На серьезной физиономии пожилого джентльмена появилась чуть заметная улыбка.
– Я всегда проявляю сдержанность, леди Элинор. По-моему, вчера вечером ваши братья решили, что вы уехали из дома без моего ведома. Поскольку вы благополучно возвратились, я не вижу причин разубеждать их. Этого достаточно?