Грех и чувствительность
Шрифт:
– Допустим, – согласился Валентин, уже с трудом сдерживая гнев. – Так почему же, скажи на милость, ты выбрал такого пресыщенного и безответственного человека, как я, для того чтобы присматривать за твоей сестрой?
В комнату снова вошел Шарлемань и передал бумажник Мельбурну.
– Все сделано, – сказал он и встал возле камина. – Я что-нибудь пропустил?
– Пока ничего. Мельбурн собирался объяснить, почему он выбрал столь аморального человека, чтобы присматривать за сестрой, – сказал Валентин, чтобы Закери или Себастьян не успели исказить
– Я этого не делал, – медленно произнес герцог. Даже Шей, казалось, был озадачен.
– Ты не делал – чего?
– Не выбирал никакого неприемлемого человека, чтобы присматривать за сестрой.
– Позволь не согласиться с тобой, – фыркнул Закери. – Черт возьми, Мельбурн, ведь он похитил ее среди ночи из нашего дома! И ты по-прежнему считаешь его другом? По-моему, нам следует вызвать констебля, чтобы всех четверых судили и выслали в Австралию.
Валентин игнорировал оскорбления и долго смотрел на герцога. Мозг его лихорадочно работал. Он очень давно знал Мельбурна, и никогда не бывало, чтобы тот сделал ложный шаг, неправильно оценил деловое предложение или партнера. Нет, Бог свидетель, герцог точно знал, что делает, когда, прибегнув к шантажу, заставил Валентина оказаться в самом центре семейной проблемы.
– Ты занимался сводничеством! – охнув, произнесла Элинор, которая, судя по всему, пришла к такому же заключению. – Ты пытался свести меня с Валентином!
– Что? – воскликнул, расправив плечи, Шей. – Не смешите меня! Почему это тебе пришло в голову, что Деверилл когда-нибудь образумится?
– Но это произошло, – прервал его Мельбурн. Побледневшая Элинор поднялась на ноги.
– Не может быть, чтобы ты сам организовал все это. – Она взглянула на Валентина, и обида в ее глазах показалась ему тысячей кинжалов, вонзившихся в грудь. – Ты…
– Я ничего об этом не знал, – сказал Валентин, понимая, что, если Мельбурн будет и далее самодовольно утверждать, что это он несет ответственность за все, что произошло, он ее потеряет. – И мне совершенно безразлично, чьи действия привели нас сюда.
– Валентин, я устала оттого, что мною манипулируют, и не намерена больше терпеть это ни минуты.
Валентин поцеловал ее. И все ее возражения растаяли как дым.
– Элинор, – прошептал он, чуть приподнимая голову, – я люблю тебя. И мне действительно безразлично, какие обстоятельства помогли нашему сближению.
Она поморгала, переводя взгляд с его губ на глаза.
– Что ты сказал?
– Да какое это имеет значение? – вмешался Закери. – Ведь это вы сбежали, чтобы…
– Помолчи, Закери, – остановил его Валентин. – Элинор, идем со мной.
– Мы с вас глаз не спустим, – предупредил Шарлемань, подходя к ним с другого конца комнаты.
– Теперь это уже не важно, – сказал Валентин.
– Пусть идут, – вмещался герцог. – Они не настолько глупы, чтобы уехать без нас.
Валентин, не сказав больше ни слова, вывел Элинор из комнаты через кухню на небольшой боковой двор. – Ты действительно полагаешь,
Валентин покачал головой.
– Я думаю, что он решил, будто я стану оказывать на тебя положительное влияние, а ты будешь положительно влиять на меня. А что до остального, то он едва ли мог все предугадать.
– Я оказываю на тебя положительное влияние? – улыбнулась Элинор, вглядываясь в его лицо. Он почему-то выглядел еще красивее с взлохмаченными волосами и лицом в синяках и ссадинах. Похоже, что, когда сошел внешний лоск, она увидела его настоящего.
– Да. Я понял это, когда ты хотела получить свой глоток свободы, но опасалась, что от этого может пострадать кто-нибудь другой. – Он немного помедлил. – Я, например, по возможности избегал чувства ответственности. Мне всегда казалась, что это напоминает кандалы или петлю на шее. Но вдруг я понял, что ты мне дорога, что меня тревожит то, что может случиться, и вовсе не хочется, чтобы ты была печальной или разочарованной. И я действительно люблю тебя.
Элинор взяла его лицо в обе ладони и, наклонившись, поцеловала его. Она не могла удержаться. Он сказал, что любит ее, и это были не пустые слова.
– Я купалась голышом в пруду посередине Гайд-парка, – вспомнила она и радостно рассмеялась. – Я ездила на прогулки без сопровождения, рисковала репутацией – и все это ради того, чтобы добиться желанной свободы. – Она снова неторопливо поцеловала его.
– И ты сможешь все это делать снова, Элинор. Никто не заставляет тебя отказываться от всего этого.
– Не думаю, что мне это захочется, если ты будешь со мной рядом. Ведь я твердо знала, какого приключения искала – приключения длиной в целую жизнь. Особенно после того вечера, когда ты спас меня от Стивена на суаре у Белмонта. Я тогда просто еще не знала, насколько реальна моя мечта.
– А теперь?
– Теперь я знаю, что ты можешь пренебрегать условностями, но что ты также добр, заботлив и честен, – Она улыбнулась еще шире. – И я хочу быть похожей на тебя, Валентин.
– Ты похожа на меня. Но разумеется, в самых лучших аспектах. Выходи за меня замуж, Элинор.
Она кивнула, и по щеке ее скатилась слеза.
– Я хочу выйти за тебя замуж. Больше всего на свете. Он снова поцеловал ее – неторопливо и нежно.
– Вот и хорошо. Тогда пора ехать.
Элинор удивленно вскинула брови.
– В Гретна-Грин?
– Мельбурн думает, что все знает. Но держу пари, что он не ожидает, что мы продолжим это необыкновенное приключение.
Она зажала рот обеими руками. Теперь, когда ее братья были рядом, когда она знала, чего хочет, все должно было уладиться само собой и войти в свою колею. Однако если речь шла о Валентине Корбетте, можно было ожидать сюрпризов. Но это было как раз тем, чего она так настойчиво искала в жизни.
– Я готова, – согласилась она, радостно рассмеявшись. – Едем.