Грехи девственницы

Рэндол Анна

Глухо зарычав, Гейбриел уперся руками в матрас по обе стороны головы Мадлен, и теперь его лицо находилось всего в нескольких дюймах от нее.

— Вы знаете, что я не собирался этого делать.

Мадлен должна была чувствовать себя в западне.

После смерти матери она поклялась, что никогда больше не позволит себя запереть. Впервые оказавшись в тюрьме, она била и царапала дверь до тех пор, пока кровь не заструилась по ее рукам, смешавшись с кровью мертвого мужчины, которой было перепачкано ее платье.

Ей

следовало поступить так же и теперь. Нужно ударить Гейбриела и освободиться. Это будет просто. Хватит единственного удара в подбородок, ведь она не хочет покалечить его слишком сильно.

Но когда ее руки коснулись его тела, она не смогла сжать их в кулаки. Ладони Мадлен скользнули вверх по широкой груди мужчины и скрывающимся под тканью рубашки гладким литым мышцам. Положив одну руку на бьющееся сердце, Мадлен обвила другой его шею. Она провела пальцами по волосам на его затылке, наслаждаясь их мягкой шелковистостью.

— А что вы собирались сделать?

Гейбриел наклонился так низко, что его губы едва не касались губ Мадлен.

— Узнать правду о вас.

— Вы уже говорили мне об этом. Но зачем? Зачем вы хотите что-то обо мне узнать? Я исчезну из вашей жизни через неделю. Я ничего не значу для вас, равно как и вы для меня. — Мадлен потянула Гейбриела к себе, желая унять покалывание в губах.

Но он не поддался, и его губы по-прежнему оставались слишком далеко от нее.

— Вы мучаете меня, Мадлен… — Нет, это не был возглас пребывающего в отчаянии любовника. Слова Гейбриела прозвучали осуждающе, даже зло.

Мадлен знала, что если поцелует его, Гейбриел пропадет. Она видела, каким голодным огнем, каким желанием горели его глаза. Мужское вожделение было ее оружием, и она очень искусно им владела. Нервы Гейбриела были натянуты точно тетива новенького лука. Стоит лишь натянуть ее посильнее, и она зазвенит, давая ей то, чего она так хотела. В чем нуждалась.

И все же Мадлен медлила, внезапно ощутив непривычную неуверенность.

— Вам это не нравится.

— Не нравится. Потому что я не хочу вас желать. У меня есть дела поважнее размышлений о том, каковы на вкус ваши губы. О том, как уютно ляжет в мою ладонь ваша грудь. Или о том, что вы сделаете, если я суну руку вам под юбку.

Лоно Мадлен пульсировало так, словно Гейбриел уже проделывал с ней все, о чем говорил.

А он тем временем продолжал:

— Я не одобряю этот аукцион. Вы даете советы проституткам о том, как открыть свой собственный бордель. Вы не моргнув глазом манипулируете всеми, кто вас окружает. — Гейбриел судорожно перевел дыхание. — Но почему, скажите, почему я не могу вас ненавидеть за это?

Мадлен презирала жжение в горле, как презирала себя за неспособность оттолкнуть от себя этого мужчину.

— Я не просила вас любить меня. И я не стану извиняться за то, что я такая, какая есть. — Да и с какой стати. Ведь извинения не отпустят ей грехов.

— Знаю.

Призвав на помощь гордость, Мадлен положила ладони на грудь Гейбриела и оттолкнула его.

— Хорошо. Поэтому запомните: я не хочу, чтобы вы меня любили. Потому что у вас нет на это средств.

Сначала попытка Мадлен оттолкнуть Гейбриела не увенчалась успехом, но потом он отстранился, крепко сжав губы.

— Мадлен…

Раздался звон стекла, когда что-то ударилось в окно.

Испуганный возглас Мадлен заглушило тело Гейбриела, накрывшего ее собой. Он выругался, а потом перекатился на спину, одновременно стаскивая с себя куртку.

Не обращая внимания на боль, пронзившую бок, Мадлен села. Языки пламени лизали ковер возле окна, посылая под потолок клубы черного дыма.

Мадлен вскочила на ноги и рывком стащила с кровати стеганое покрывало. От дыма першило в горле, а глаза наполнились слезами.

Гейбриел уже сбивал огонь собственной курткой. Мадлен последовала его примеру, набрасывая тяжелое покрывало на пламя, угрожавшее перекинуться на шторы.

Оранжевые блики заплясали на стенах. Неужели они что-то пропустили? Мадлен больше не видела огня.

Закат. Она закрыла глаза. В окна лился оранжевый свет заходящего солнца. Мадлен вздохнула и закашлялась. Резкая боль обожгла ее бок, когда она ударилась бедром об пол. Мадлен удивленно открыла глаза. Неужели она действительно упала? В высшей степени непростительно.

Сильные руки подняли ее в воздух.

— О чем вы только думали?

— О том, что мой дом охвачен огнем. — Инцидент лишь внес смятение в ее и без того растревоженную душу. А близость сильного волевого подбородка Гейбриела еще усугубляла ситуацию.

— Вы поранились?

Мадлен сдвинула брови.

— Кажется, нет.

— Не порезали ноги о стекло? Вы можете встать?

— Могу. — Нет, она не позволит Гейбриелу с его проявлением заботы усыпить ее бдительность.

— Хорошо.

Гейбриел отошел от окна, поставил Мадлен на пол, а потом присел перед ней на корточки. Его пальцы коснулись ее ягодиц.

— Что вы…

— Вы сели на осколки.

Мадлен попятилась.

— Я всего лишь сниму с вашей сорочки осколки. Не хочу, чтобы вы порезались.

Гейбриел успел отвернуться, прежде чем Мадлен сбросила с себя сорочку. Осколки заскрежетали под его сапогами, когда он вернулся к окну.

Халат упал на пол, а Мадлен похромала в гардеробную. Вздохнув, она набросила на плечи пеньюар из алого атласа. Он плотно облегал ее фигуру, едва запахиваясь на груди. Впрочем, у Мадлен не было выбора. Остальные были еще откровеннее.

Опершись о туалетный столик, она постаралась собраться с силами и придумать остроумный ответ на тот случай, если Гейбриел осмелится вообразить, будто она оделась так ради него.