Грехи империи
Шрифт:
– Я не бросал, – выдавил Стайк.
Он с усилием поднялся на искалеченной руке и потащился к ограде.
– Ты бросил меня, Бен.
– Нет, – настаивал он, продолжая двигаться. – Я забрал тебя отсюда. Это был один из немногих хороших поступков, которые я совершал в жизни, и тебе не отнять его у меня. Маленькая неблагодарная дрянь.
Что-то кольнуло в плече, и он сильно прикусил язык, прежде чем переставить вперёд ногу.
– Я не хотел, – пробормотал он. – Ты всегда была хорошим ребёнком. Я действительно оставил тебя, но оставил с друзьями. Олем позаботится о тебе. Отправит в школу. Он неплохой человек.
– Я не хочу быть с Олемом. Я хочу быть с тобой.
Стайк добрался палисада и хлопнул ладонью по его основанию. Оно было крепким и твёрдым. Не исключено, что ограда железная.
– Ну что же, – сказал он призрачной Селине. – Это хреново. Я застрял здесь навсегда, а ты выбралась.
– Я тебя вытащу.
Стайк поднял голову и опять оглянулся. Призрак исчез, но голос, который он только что слышал, звучал слишком реально. На глаза навернулись слёзы. Наверное, именно так сходят с ума. Где-то в лагере раздался крик, следом прозвучал сигнал тревоги. Стайк слегка улыбнулся. Его найдут в любой момент, и тогда...
Что-то тёплое коснулось его руки. Это было так неожиданно и пугающе, что он дёрнулся и ахнул от боли, вызванной резким движением. Он вгляделся в основание палисада и заметил брешь в толстых деревянных планках. Во мраке показалось, что он видит крошечное личико. Он моргнул, проклиная зрение, и опустил голову в холодную грязь.
Мозги могут сыграть злую шутку.
– Бен!
Стайк снова поднял голову. Маленькая ручка схватила его и потянула за пальцы.
– Бен, очнись!
– Селина?
– Выглядишь так себе, Бен.
Проклятье, это не лихорадка.
– Селина, тебе нужно уходить. Они обыскивают периметр, и если ты не уберёшься, тебя найдут и...
– Не волнуйся, – ответила Селина, похлопывая его по руке. – Я привела друзей.
Стайк издал нечто среднее между вздохом и смешком:
– У меня нет никаких друзей, Селина. Убирайся отсюда.
– Нет, есть, – настаивала она. – И они не в духе…
Стайк услышал вопль, а затем где-то чуть дальше палисад затрещал. Крики нарастали, загремели пистолетные выстрелы, перемежаясь мушкетными и карабинными. Селина вдруг исчезла, и Стайк слабо потянулся вперёд, ища её руку.
– Он здесь, внизу! – услышал он её крик. – С другой стороны ограды!
Стайк в замешательстве прислушивался к звону стали и воплям раненых. В один миг всё стихло и раздался приближающийся топот копыт. Он перекатился на спину и, прищурившись, пытался рассмотреть в темноте неясные фигуры. Кто мог за ним прийти? Тампо? Леди Флинт?
Фигуры соскочили с лошадей, и Стайк почувствовал, как его подняли сильные, но осторожные руки и прислонили спиной к палисаду. К его лицу поднесли факелы.
– Бездна, – сказал мужской голос. – Он бледен как призрак.
– Потерял много крови, – ответил другой.
– Серьёзно, посмотри на него. Я с трудом его узнаю.
– Кровь должна облегчить задачу, – съязвил кто-то ещё.
Стайк никак не мог разобраться в этих голосах, они были одновременно чужими и знакомыми, как детская колыбельная из дальних уголков памяти. К тому же его ослепил свет факелов. Внезапно кто-то опустился перед ним на колени. Он попытался отстраниться, узнав покрытые рунами перчатки избранного.
За спиной избранного в свете факелов вырисовывался чей-то силуэт. Человек прижимал к затылку мага пистолет.
– Ты себе не представляешь, с кем имеешь дело, – прошипел избранный.
Силуэт позади него ответил хриплым женским голосом:
– Мы это уже обсуждали. Мне плевать. Исцели его, сейчас же. Только попробуй выкинуть что-нибудь эдакое, и я прочищу тебе нос пулей.
– Ты только посмотри на него, – настойчиво сказал избранный. – На исцеление уйдёт несколько часов, и сам процесс может его убить.
– У меня есть всё время мира, – ответил силуэт. – И уповай на то, что процесс его не убьёт.
Стайк судорожно вздохнул. Он узнал этот голос. Как и остальные, он словно доносился из далёкого прошлого. Но этот преследовал его в снах десять долгих лет. У него по щекам покатились слезы, руки задрожали. Глаза постепенно привыкали к свету факелов, и он начал узнавать лица людей, стоявших полукругом.
Малыш Гамбл. Ферлизия. Санин. Храстон. Шакал.
Ибана жа Флес.
Ибана повернулась вполоборота к остальным. Пистолет, направленный в голову избранного, не дрогнул.
– Какого хрена вы ждёте, кретины? Освободите заключённых. Подожгите админздания.
– Охранники сейчас в своих бараках, – сказала Ферлизия.
Ибана схватила её за воротник и притянула к себе:
– Ты что, не видишь, что они сделали с Беном? С нашим полковником? Вы подожжёте караулку и будете стрелять в любого, кто попытается сбежать. Стреляйте в ноги и отбрасывайте их обратно. Проклятые черношляпники объявили войну «Бешеным уланам». Им следовало думать головой.
Стайк подскочил от мягкого прикосновения затянутых в перчатки пальцев, когда избранный поднёс его руку к свету факела. Он со знанием дела осмотрел его и тихо произнёс:
– Будет больно. Очень больно.
Последним, что помнил Стайк, был слепящий белый свет.
Глава 39
– И это все? – спросил Мелн-Дун.
Влора посмотрела на него, вздёрнув бровь. Он стоял в дверном проёме задней комнаты маленького паба, расположенного на Ободе, которую она занимала с горсткой отобранных людей. С улицы доносился шум, но в основном здесь было тихо и спокойно. Пало выглядел сконфуженным и в который раз мысленно пересчитывал небольшую группу. Наконец он повернулся к ней со страдальческим выражением.