Грехи людские

Пембертон Маргарет

Его дыхание сделалось громким и учащенным. Сердце отчаянно колотилось в груди.

– Нет, – выдохнул он, – ведь это для тебя огромный риск!

Она обняла его за шею. Если они не будут близки, она рискует куда больше. Он такой милый и сильный, этот тридцатипятилетний мужчина, не привыкший к длительному воздержанию. И существует опасность, что он примется искать удовольствий на стороне, с другими женщинами. Например, с симпатичной и сексапильной миссис Ледшэм или с шлюхами из баров. Кроме того, Ламун сама хотела близости. Она хотела чувствовать его сильное, напряженное обнаженное тело. Хотела получить как можно больше наслаждения, пока их тайная связь

не раскрылась и отец не отослал ее куда-нибудь в глушь.

– Я люблю тебя, – прошептала она и с этими словами принялась расстегивать свое платье. Ее пальцы мелко дрожали, хотя взгляд оставался твердым и решительным. Наконец она освободилась от одежды.

Последний год Том только и держался благодаря своему самообладанию. Он колебался лишь мгновение, затем с глухим стоном принялся скидывать с себя одежду. Больше не нужно было терпеть – и жесткое самоограничение сменилось неуемным голодом, таким сильным желанием, что требовало немедленного удовлетворения.

– Я люблю тебя... люблю... – бормотал он сдавленным шепотом, швыряя рубашку и брюки поверх лежавшего на полу платья Ламун.

Он представлял в мечтах, что, когда появится возможность, будет заниматься с Ламун любовью, стараясь при этом быть предельно нежным. Она ведь была девственницей, поэтому спешить не следовало. Тому и в голову не приходило, что все может произойти так, как случилось: они торопливо избавились от одежды, желая как можно скорее преодолеть препятствия, которые прежде играли такую важную роль. Она опустилась перед ним на колени. Бледная, восхитительной формы ее грудь с розовыми сосками была напряжена. Он положил свои ладони на грудь Ламун, наклонился и начал целовать.

– Быстрее! – взмолилась Ламун. – Быстрее же!

Том действовал стремительно, поспешно, грубо.

«О Господи...» – подумал он, но было уже слишком поздно. Очень долго он ждал этого момента, и остаться нежным, терпеливым и осторожным ему не удалось.

Он ласкал ее, и Ламун отвечала ему призывным и нежным стоном, как маленький дикий зверек. Со стоном, который, казалось, исходил из глубины его души, Том плотно прижался к ее губам и овладел ею. Внезапно пришло облегчение – такое сильное, что Том едва не потерял сознание.

Когда он снова мог дышать, когда дрожь, сотрясавшая его тело, унялась, Том почувствовал слезы на своем плече. Приподнявшись на локте, он с ужасом взглянул на Ламун.

– Ламун, любимая!.. Не плачь... Обещаю, что это больше не повторится.

Она улыбнулась сквозь слезы:

– Неужели?! А мне это показалось просто великолепным.

Волна радостного облегчения охватила Тома. Оказывается, ее слезы не были признаком боли или разочарования. Она плакала от счастья.

– Боже, как же я тебя люблю! – с чувством воскликнул Том, вновь стискивая Ламун в своих объятиях, и лег рядом с ней на разбросанных по полу подушках. Том испытывал восторг от прикосновения к ее стройному маленькому телу и к нежной коже.

Она повернула голову и поцеловала его в плечо.

– Мне пора, – с сожалением произнесла она. – Через двадцать минут закончатся занятия.

Том старался не выказать своего разочарования. Чу, шофер лимузина, будет поджидать ее у больницы. Нужно успеть отвезти Ламун к служебному входу минут за пять до того, как закончатся занятия медсестер. Ламун должна еще успеть пройти через всю больницу и выйти с остальными через главный вход – чтобы шофер ничего не заподозрил.

Том вздохнул и принялся одеваться. Он понимал, что, с точки зрения Ламун, их отношения достигли предела. Но для Тома любовная близость

была лишь началом нового, главного этапа в их взаимоотношениях. Редкие дневные встречи и одно свидание вечером – и это за целую неделю! – казались Тому слишком уж скоротечными. И потому он откровенно говорил, что им следует пожениться. Может, Риф Эллиот сможет ему чем-нибудь помочь?.. Он отлично разбирается в китайцах. Наверняка он знает, как лучше всего подойти к отцу Ламун. Том протянул руку и помог Ламун подняться. При первой же возможности он непременно поговорит с Эллиотом. Ламун уверена, что они никогда не смогут пожениться, но Том вовсе так не считает. И никогда с этим не согласится.

Ронни Ледшэм сидел в ресторане «Плейпен», расположенном в отеле «Пенинсула». Он наблюдал за входными дверями, и на его губах играла затаенная улыбка. Элизабет очень удивится, когда вместо Жюльенны увидит за столиком его. А жена наверняка будет взбешена, узнав о том, что он пытался соблазнить Элизабет. Но к вспышкам гнева своей Жюли он давно привык, тем более что она не умела долго держать на него зла. Спустя считанные минуты она уже смеялась, да и кроме того, он скажет, что все его усилия оказались тщетными, что Элизабет отвергла все его попытки. В действительности же он был готов приложить все свое умение и добиться взаимности Элизабет.

Он уже выпил порцию двойного виски с содовой и поднял палец, чтобы заказать еще. Обычно он не захаживал в «Плейпен». Ему казался слишком старомодным длинный зал этого ресторана с толстым красным ковром, пальмами в кадках и красными же абажурами настольных ламп. Вся обстановка была чинной и даже напыщенной, но оно и к лучшему: Элизабет заранее не должна ни о чем догадываться. А кроме того, из окон ресторана открывался необыкновенный вид на залив и величественную, полускрытую низкими облаками гору Виктория.

Ронни посмотрел на часы. Элизабет уже на пять минут опаздывала. Он был почему-то уверен, что женщины, заставляя мужчин ждать, с приятельницами ведут себя по-другому. Еще он забеспокоился о том, сработает ли его план. Ведь Жюли вполне могла позвонить Элизабет и пригласить на обед, вовсе не обязательно было посылать письмо. Его улыбка сделалась шире: он гордился составленным посланием. Ронни уже давно наловчился подделывать почерк Жюли, ее небрежно-летящие строчки, и довел свое искусство почти до совершенства: мог по желанию копировать и привычную скороговорку, которой отличались письма жены.

«Дорогая Элизабет, – написал он, – пожалуйста, сделай одолжение, давай пообедаем с тобой завтра в «Плейпене» в час пополудни. Я угодила в жуткий переплет, и Ронни убьет меня. Прошу тебя! Нежно люблю и целую, Жюльенна».

Элизабет будет, разумеется, взбешена, когда ее подведут к столику, но Ронни был совершенно уверен, что закатывать сцен и уходить она не станет. Во всяком случае, пообедать с ним она согласится. Ронни сумел обставить все таким образом, чтобы им никто не мешал. Он заказал еще одну порцию виски. Давненько ни одна женщина так сильно его не притягивала. Женщины были для него развлечением, он старался не принимать их всерьез. Менее всего Ронни хотелось завести настоящую любовную связь, с нежными взглядами и вздохами. Обычно он определял в первую же минуту, сулит ли неприятности знакомство с той или иной женщиной. И если ощущал смутную тревогу, то незамедлительно принимал меры. Ему хотелось развлечений и удовольствия. Получив то и другое, он старался поскорее отделаться от своей пассии. И сейчас ему тоже хотелось удовольствия, а не повода для развода и уж тем более неприятностей.