Грехи отцов наших и другие рассказы
Шрифт:
В комнате стало тихо, но отец Дэвида увлекся ссорой и ничего не заметил. Он закатил глаза.
– Да что ты? А кто платил тебе жалованье? Земляне. Люди, которые нас ненавидят.
– Они не ненавидят, – устало проговорила Бобби. – Они нас боятся.
– Тогда почему действуют так, будто ненавидят? – Кажется, отец Дэвида торжествовал победу.
– Потому что так выглядит страх, ищущий себе выхода.
Мать Дэвида словно по волшебству возникла за спинами этих троих. Вот ее не было, а вот она здесь и придерживает мужа за плечо. И непробиваемо улыбается.
– Мы здесь сегодня ради Дэвида, – сказала она.
– Да. – Папин-пап погладил тетю Бобби по руке, утешая. –
Его отец обиженно нахмурился, но тетя Бобби кивнула.
– Ты права, – отозвалась она. – Извини меня, Дэвид. Виновата. Действительно, у меня был трудный день, и выпила я, пожалуй, лишнего.
– Все хорошо, ангел, – сказал папин-пап. Его глаза блестели от слез.
– Я просто думала, что к этому времени уже начну понимать, что… кем я была. И что буду делать дальше, и…
– Понимаю, ангел. Мы все знаем, через что тебе пришлось пройти.
Она засмеялась, вытерла глаза кулаком.
– Все, значит, знают, кроме меня.
Остаток вечера прошел как полагается. Люди смеялись, спорили, пили. Отец попробовал призвать всех к молчанию и выступить с речью о том, как он горд, но маленькие кузены шептались и продолжали стучать по своим терминалам. Несколько человек преподнесли Дэвиду скромные денежные подарки, чтобы помочь устроиться в солтонском общежитии. Новая жена дяди Иствана влепила Дэвиду неприятно липучий поцелуй, потом взяла себя в руки и ушла с мужем. Чтобы добраться домой, наняли машину – для родителей, Дэвида и тети Бобби. Он все не мог избавиться от воспоминания, как она расплакалась за столом. «А если взглянуть со стороны, что тогда?»
Колеса липко шуршали по настилу коридоров, освещение по всему Брич-Кэнди уже приглушили в подражание сумеркам, которых Дэвид никогда не видел. Где-то солнце уходило за горизонт, темнело голубое небо. Он это знал по картинам и видео. Но в его жизни просто светодиодные лампы сменяли цвет и светимость. Дэвид прислонился лбом к подпорке, так что вибрация двигателя и колес передавалась ему прямо в череп. Так было уютнее. Мать, сидевшая рядом, пожала ему плечо, и он телом вспомнил, как возвращался с вечеринки совсем маленьким. Лет в шесть, может, в семь. Он тогда пристроился спать ей на колени, чувствуя щекой ткань брюк. Такого больше не будет. И женщина, сидевшая рядом, почти не напоминала ту, а через несколько месяцев он и с этой перестанет видеться. Не так, как сейчас. А что бы она сделала, если бы знала про Хатча? Про Лили? Мать улыбнулась ему, и в улыбке была любовь, но любовь к другому мальчику. К тому, кем она его считала. Он улыбнулся в ответ, потому что так полагалось.
Дома он сразу ушел к себе в комнату. Хватило ему людей вокруг. Стена еще работала, и он снова переключил изображение на Уну Мейнг. На него взглянули тяжелые темные глаза из-под густо накрашенных ресниц. Дэвид упал на кровать. За стеной разговаривали отец и тетя Бобби. Он вслушался, не гудят ли в голосах сердитые нотки, но их не было. Просто разговаривают. Заныла водопроводная труба. Мать принимала ванну на ночь. Все было маленькое, домашнее, безопасное и где-то не здесь. Лили отрабатывала долги. Она просила его о помощи, а он не помог. И Хатч… Наверное, он всегда боялся Хатча. Наверное, потому и решил, что стряпать для него нормально. И даже разумно. Хатч был из тех опасностей, которые способны превращать людей в свою собственность. Забрать себе, сделать так, чтобы они исчезли. Жить в этом мире было интересно. Волнующе. Как посмотреть со стороны на себя – хорошего ученика, хорошего сына с хорошими перспективами. Ну и что, если теперь ему страшно. Ну и что, если Лили, скорее всего, сдали внаем кому-то, у кого есть деньги, и Дэвид ее больше не увидит. Он сделал выбор, а вот и последствия.
Уна Мейнг не сводила с него душевного, эротичного взгляда. Дэвид выключил свет, схватил подушку и накрыл голову. В разваливающемся перед сном сознании снова и снова возникала Лили. Ее лицо. Ее голос. И как мягко, почти нежно Хатч произнес: «Я хозяин Лили» и «У тебя не хватит заплатить ее долги». Лучше бы хватило. Он оказался в безрадостной, как тюремная камера, комнате, порожденной полусонным воображением. Лили отпрянула от света, а потом разглядела, кто пришел, и просияла. «Дэвид, – сказала она, – как ты смог? Как ты сумел меня спасти?»
Резко, как электрический разряд, пришел ответ.
Дэвид сел и зажег свет. Хитровато-печальная улыбка Уны Мейнг показалась ему более понимающей, чем раньше. «Долго же ты соображал!» Он посмотрел время – основательно за полночь. Это ничего. Откладывать нельзя. Он несколько секунд вслушивался. За дверью никаких голосов, кроме профессионально-отчетливой речи ведущего новостей. Дэвид вытащил из сумки ручной терминал, поставил на край кровати и ввел запрос на связь. Он не ждал ответа, но на экране почти сразу появилось лицо Стефана.
– Большой Дэйв! Привет, – сказал он. – Слышал, куда ты попал. Хорошее начало, кузен.
– Спасибо, – понизив голос, ответил Дэвид. – Но, слушай, мне нужна помощь.
– Я готов, – сказал Стефан.
– У тебя много часов в лаборатории?
– Больше, чем на сон, – грустно сказал Стефан. – Но ты уже получил место. Тебе лабораторные часы теперь ни к чему.
– Да вот, понадобились. И лишние руки не помешают.
– О скольких часах речь?
– Десять, – сказал Дэвид. – Может, чуть дольше. Но часть может подождать, так что тебе и на свое останется. А я помогу тебе с работой, если ты поможешь с моей.
Стефан пожал плечами.
– Ладно. У меня завтра время начинается с восьми. Знаешь, где мое место?
– Знаю, – сказал Дэвид.
– Там и встретимся, – заключил Стефан и прервал связь.
Так, это первое. Мысли Дэвида уже неслись дальше. Триптамина для основы у него достаточно, а с катализаторами всегда было просто. Чего не хватает, это борогидрита натрия или амопроксана в нужных объемах. Закрыв глаза, он мысленно перебрал содержимое своего секретного шкафчика, припомнил каждый реактив и во что его можно изящно преобразить. Двойные связи углерода разрубались, образовывались кетоны, неактивные изомеры принудительно меняли конфигурацию. Медленно и постепенно выстраивался четкий план биохимической реакции. Дэвид открыл глаза, поспешно ввел схему и составил список необходимого. Закончив, переключил ручной терминал на сайт поставщика и заказал срочную доставку на лабораторию Стефана. Цены обещали подчистить его секретный счет, но это его не смущало. Дэвид никогда не волновался о деньгах.
К тому времени, как терминал включил будильник, он успел два часа вздремнуть. Переоделся в чистое, нырнул в ванную пригладить волосы и побриться. Мысли опережали его на три шага. Ручной терминал загудел: пришло чрезвычайное сообщение, и Дэвид не сразу отважился взглянуть, но в кои-то веки новость оказалась хорошей. Восемь человек арестованы в связи со сбросом давления в системе «трубы», идет активный допрос по взрыву в Солтоне. Чистя зубы, Дэвид смотрел репортаж. Когда замелькали полицейские снимки, он на миг заволновался: а если Лили среди них? Вдруг слова Хатча, что она ввязалась в политику, это и означали? Но знакомых лиц не оказалось. Все были молодые, не старше восемнадцати, хотя сильно потертые. У двоих подбиты глаза, одна девушка плакала. Или ее обработали слезоточивым газом. Дэвид не стал о них думать.