Грехи отцов наших и другие рассказы
Шрифт:
Склад даже пустой вызывал бы клаустрофобию, а уставленный коробками делался еще теснее. Зеленые наклейки на бежевой биоразлагаемой упаковке сообщали о содержимом и предупреждали, если дешевые одноразовые датчики в пенопрокладках вынюхивали гниль или еще какую порчу. Стол на пятачке посередине был из прессованных опилок – клея больше, чем дерева. Тимми сидел за столом, так что светодиодка прямо над головой отбрасывала ему на глаза тень бровей. Парень едва прожил полтора десятка лет, но каштановые с рыжиной волосы уже отступали ото лба. Он был силен, высок ростом и как никто умел сохранять неподвижность. Когда трое вошли, он поднял взгляд, поровну разделив улыбку между другом детства, профессиональным громилой, чьих ожиданий не оправдал, и хорошо одетым мужчиной, который распоряжался всем, что было важно в его жизни.
– Привет, – сказал он всем сразу.
Эрик собирался подсесть к нему, увидел, что Оэстра с Бартоном остались стоять, и шагнул обратно. Тимми это заметил, но промолчал.
– Говорят, ты убил Остина, – начал Бартон.
– Угу. – Неизменная, ничего не значившая улыбка на губах Тимми не дрогнула.
Бартон отодвинул стул, сел напротив. Оэстра с Эриком старательно прятали взгляды друг от друга и от Бартона. Все смотрели на Тимми, а тот доверчиво ждал, что будет дальше.
– Не скажешь ли, зачем убил? – спросил Бартон.
– Ты велел, – ответил Тимми.
– Он был мне должен. Я велел получить с него сколько сумеете. Это была проверка, малыш. Тебя взяли в игру. И как это ты дошел от того, что я сказал, к тому, что ты сделал?
– Я получил что можно было, – ответил Тимми. Ни в голосе, ни в лице его Бартон не заметил страха и подумал, что имеет дело с недоумком. – Денег у него не было. Нечего взять. А то он бы тебе отдал. Он мог расплатиться, только научив других платить вовремя. Я этим с него и взял.
– Действительно?
– Ну!
– Ты уверен – убежден, – что Остин бы мне денег не вернул?
– Я даже гадать не хочу, с чего бы ему кто-то дал, – пояснил Тимми. – Если этот парень когда-нибудь и встречался с долларом, так тут же его вынюхивал, пропивал или вкалывал.
– Итак, ты все обдумал и пришел к выводу, что благоразумно и правильно будет превратить простой визит коллекторов в убийство?
Тимми чуть заметно повел подбородком.
– Чего тут долго думать? Вода мокрая. Небо наверху. С Остина мертвого проку больше, чем с живого. И так ясно.
Бартон молчал. Оэстра с Эриком на него не смотрели. Бартон потер ладони – шуршание кожи стало самым громким звуком в помещении. Тимми ждал, почесывая ляжку. В нем не было ни терпения, ни нетерпения. Эрика затошнило от уверенности, что старый друг и защитник сейчас у него на глазах станет покойником. Недоразвитая рука у него разжимала и сжимала пальцы, он с трудом запрещал себе сглатывать слюну. А когда Бартон улыбнулся, это заметил один Тимми и если понял, то не показал вида.
– Ты бы подождал здесь, малыш, – сказал Бартон.
– Лады, – отозвался Тимми, когда Бартон уже направлялся к двери.
Снаружи, в кафе, накатила суета обеденного времени. Кабинки и столики заполнялись, прибывающий народ мялся в дверях, косо поглядывая на официанток, на тех, кто успел занять места, и на пустующий столик, оставленный для Бартона и тех, кого тот соблаговолит привести с собой. Едва он уселся, подлетела, вопросительно подняв брови, официантка – словно клиенты только что пришли. Бартон отмахнулся. Ему чем-то нравилось сидеть за пустым столом на глазах у голодных людей. Весь его вид говорил: «Я могу забрать у вас все – или все оставить. Мое дело – лишить вас выбора». Эрик с Оэстрой сидели рядом.
– Этот парень, – нарочно протянул слова Бартон, – это что-то с чем-то.
– Да уж, – согласился Оэстра.
– Если берется, делает как надо, – подтвердил Эрик, – а он еще только учится.
Минуту Бартон молчал. Кто-то от входной двери сердито тыкал в их сторону пальцем, чего-то добиваясь от официантки. Та схватила незнакомца за руку и заставила опустить. Рассерженный мужчина вышел вон. Бартон посмотрел ему вслед. Если сам не знает, так и нечего ему здесь делать.
– Эрик, не думаю, что твоему другу можно зачесть испытательный срок. Этого мало. Рано еще.
Эрик кивнул, давясь желанием заступиться за друга и страхом спугнуть зыбкую снисходительность Бартона.
Молчание нарушил Оэстра:
– Поручить ему что-то еще?
В его голосе звучало взвешенное с точностью до грамма недоверие.
– Не ошибиться бы, – отозвался Бартон. – Надо подумать, чем его занять. Говоришь, он за тобой, маленьким, присматривал?
– Было дело, – сказал Эрик.
– Ну, так пусть и продолжает. На следующее дело бери Тимми личным телохранителем. Заодно проследишь, чтобы он не попал в беду. Ты, надеюсь, справишься с этим лучше Оэ, а? – посмеиваясь, добавил Бартон.
Оэстра рассмеялся вслед за ним, хоть и не слишком весело. Эрик выдавил только болезненную улыбку облегчения.
– Я ему скажу, – пообещал он. – Я этим займусь.
– Будь добр, – улыбнулся Бартон.
Переждав секундную неловкость, Эрик встал и с неуклюжей благодарностью по-птичьи кивнул. Бартон с Оэстрой смотрели, как он хромает обратно к складской двери. Оэстра вздохнул.
– Не понимаю, что ты возишься с этим убогим, – заметил лейтенант Бартона.
– Он не строевой, а документы хорошо стряпает, – ответил Бартон. – Мне нужен чистый человек, способный подчистить и мое имя.
– Я не про то, что он увечный. Я про другое. Право, с мальчишкой что-то неладно.
– По-моему, парень подает надежды.
– На что надежды?
– О том и речь, – сказал Бартон. – Ладно, давай договаривай. Что там еще?
Оэстра вздернул брови и подался вперед, опершись на локти. Ребятки, державшие на набережной игровые залы без лицензии, стали собирать меньше обычного. Один из борделей поразила вспышка устойчивого к антибиотикам сифилиса; у мальчишки из младших, пятилетнего, болезнь сказалась на глазах. Сосед Бартона с севера – земной филиал Локи Грейга – пострадал от наездов на фабрики наркоты. Бартон слушал, опустив веки. По отдельности все это мало значило, но в общей сложности превращалось в первые капли ливня. Оэстра это тоже понимал.