Грехи отцов. Том 2
Шрифт:
— Извините, офицер, но мы должны ехать.
— Конечно, сэр, но в следующий раз попросите вашего шофера ставить машину на стоянку.
Это была страна, где царила атмосфера вежливости и спокойствия, здесь я чувствовала себя иностранкой. Когда я очнулась, то увидела нелепые маленькие автомобили с непривычным рулевым колесом справа, людей в поношенных дождевиках, изморось, тихо падающую с чужого освещенного неоновым светом неба.
Внезапно я поняла, что все ждут меня, и быстро села в машину. Скотт сел на заднее сиденье рядом со мной. Мы не разговаривали, а молча ждали, пока шофер
— Я разговаривал сегодня с твоей матерью, — непринужденно сказал Скотт, пока я безрезультатно раздумывала, о чем бы завести разговор. — Ей намного лучше. Я думаю, она долго пролежит в больнице. Я попросил своего секретаря узнать обо всех оздоровительных санаториях, находящихся на южном берегу...
— О да, это прекрасная идея, спасибо тебе. — Машина направилась в туннель, на выезд из аэропорта.
— Твоя мать с нетерпением ждет тебя.
— О да, конечно. — Я старалась не смотреть на него, я чувствовала, что теряю над собой контроль. Я побоялась выкинуть какую-нибудь глупость, это могло бы его расстроить. По его хладнокровию я поняла, что он ни в коем случае не хотел бы проявления эмоций с моей стороны.
Мы ехали молча, но, наконец, полагая, что любой светский вопрос лучше этого путающего молчания, я спросила:
— Тебе нравится жить в Лондоне?
— Не очень.
— Но почему?
— Ведь ты за тридцать тысяч миль отсюда.
Я посмотрела на него, но ни один мускул на его лице не шевельнулся.
— О Боже, Вики, сколько времени прошло с тех пор.
— О Боже, Скотт. Я... О Боже!
— Я сожалею о том, что произошло. Я и не надеюсь на то, что ты меня простила.
— О да, здесь ты прав. Ты пустил в ход все свое обаяние, ты думал, что я брошусь тебе в ноги. Ты эгоист, ты сукин сын, ты...
Он засмеялся.
— Я же только что попросил у тебя прощения!
— Я бы тебе сказала, что ты должен сделать со своим прощением! — воскликнула я. Я подняла лицо к нему, а он нагнулся, попытался меня поцеловать, я увернулась, но в следующий момент он силой обнял меня, и его сухие губы прижались к моим губам. «Роллс-ройс» мчался по направлению к Лондону.
— Ну хорошо, ты, мерзавец, почему же ты мне не звонил?
— Что я мог тебе предложить? Какое имел право снова мучить тебя, когда все проблемы оставались нерешенными?
— Неужели тебе не хотелось...
— Не хотелось! — Да я сотни раз пытался тебе звонить. Но это был тупик. Я чувствовал, что не имею права! Позднее твой отец сказал...
— Если он обманывал тебя, я убью его! Я это сделаю! Мало он лгал тебе и все портил!
Скотт засмеялся.
— Мы не можем винить твоего отца на этот раз. Многие люди, кроме него, говорили мне о том, что у тебя другая жизнь: бизнес, вечеринки, новые друзья, даже...
— Можешь забыть сплетни о Джордане.
— Ну конечно, ведь были и другие. Я все понимаю.
— Нет.
— Нет?
— Нет, я устала от бессмысленного секса, я не хотела никого кроме тебя! О Боже! Но почему я тебе все это говорю? Какая ужасная глупость! Но я не могла забыть тебя!
— Вики... Не надо на себя наговаривать.
— У меня нет выбора. Мне кажется, я совершенно не могу на тебя сердиться. Тем хуже для меня.
— Ш-ш-ш.
Он снова начал меня целовать.
— Все будет хорошо. Это дело нескольких месяцев, скоро я вернусь в Нью-Йорк и тогда...
— «Савой», сэр, — сказал шофер, открывая дверь.
Мы еще раз поцеловались. Скотт последовал за мной в отель.
— Ладно, я была с тобой достаточно откровенна, даже слишком откровенна. Теперь мне бы хотелось, чтобы ты рассказал мне о том, как жил эти годы.
Скотт улыбнулся. Мы лежали в постели и пили шампанское, которое нашлось в холодильнике, в гостиной моего номера. Для Скотта, живущего по европейскому времени, было уже 2 часа, для меня же только 9 часов вечера, и я чувствовала себя весьма бодро.
Я взглянула на него. Неяркий свет лампы на ночном столике освещал неприбранную кровать; верхняя простыня, смятая и перекрученная, обернулась вокруг моей ноги, затем обмоталась вокруг его бедер и конец ее лежал на моем животе. Мои груди приняли нежно-розовый оттенок, как будто недавнее непривычное событие ввело их в смущение; потянув на себя простыню, чтобы скрыть их странный цвет, я сдернула с бедер Скотта покров и мне бросилась в глаза стройность его тела.
— Ну хорошо, — сказала я, — теперь расскажи мне о целой череде своих любовных побед. — Я улыбнулась, чтобы показать, что меня это не очень волнует. Но мы оба знали, как это важно для нас обоих. Я знала, что у него была другая женщина, и меня мучила ревность. Я не могла представить его с кем-то другим. Но я бы не вынесла его лжи. — Я хочу знать правду. Ты обязан мне все рассказать.
— Конечно. — Он взял мою руку и нежно провел по ней указательным пальцем. — Я чувствовал себя ужасно, когда приехал в Англию. Я надеялся, что вскоре твое место займет какая-нибудь женщина. У меня был роман с библиотекаршей. Она была приятной женщиной, и мне нравилось общаться с ней. Мы прожили шесть недель, затем она ушла.
Я ждала объяснений, но Скотт молчал. Тогда я осторожно спросила:
— Она нашла другого?
— Нет, она ушла из-за того, что я много пил. Вскоре я снял большой дом и вынужден был нанять слуг. Это помогло мне держать себя постоянно в форме, и я перестал пить.
— Наверное, были и другие женщины?
— О нет, больше мне не хотелось рисковать. Я испробовал снова прежнюю манеру одноразовых встреч, но она мне тоже не помогла. Я был слишком испуган, что мои старые проблемы вернутся снова, и вскоре обнаружил, что не могу иметь дело с женщиной, пока не напьюсь как следует — еще один способ навлечь на себя несчастье, как выяснилось. Итак, я знал, что должен контролировать свою склонность к спиртному, так что я подумал, зачем связываться с женщинами, зачем навлекать на себя неприятности, зачем стремиться расслабиться с помощью секса, когда результат далек от успеха? — Он усмехнулся, издеваясь над своим положением, как будто это осталось в прошлом. Его глаза горели от боли.