Греховные клятвы

Харрис Лилиан

— Одиннадцать, — задыхаюсь я, моя задница поднимается дугой, грудь вздымается все выше и выше, сердце колотится о грудную клетку.

Я пытаюсь встать, но он вдавливает свое предплечье мне в спину, удерживая меня в качестве добровольного заложника.

— Кто сказал, что тебе можно двигаться?

Я хнычу, ожидая, что он еще предпримет. Все мое тело словно наэлектризовано током. Как будто одно прикосновение — и я лопну. Боже, как же мне это нужно.

Его большая рука снова опускается вниз по моей

попке, а один палец приближается к моей киске.

— Да…

Я стону, когда он проводит двумя пальцами по моим набухшим губам, сжимая их вместе, все сильнее, пока мой клитор не начинает тереться о них.

— Пожалуйста, Майкл, — хриплю я, мое тело дрожит.

— Может, мне проверить, насколько мокрая моя жена?

О Боже, эти грязные разговоры только заставляют мой клитор трепетать, умоляя его войти в меня.

— Нет, — кричу я, но на самом деле хочу сказать «да».

Но он знает, что мне нравится. Что мне нужно.

— Очень жаль. — Он сжимает мои мокрые губы, и ощущение, возникающее на моем клиторе, посылает дрожь по позвоночнику. — Это моя киска. И я могу с ней поиграть.

Он раздвигает мои бедра, проводя ладонью по их внутренней стороне, но я сопротивляюсь, мое тело дергается, когда я пытаюсь удержать их вместе. Но он сильнее, его притяжение ко мне безжалостно.

Я выгибаю задницу вверх, отчаянная, нуждающаяся и готовая рассыпаться.

И тут он оказывается рядом: кончик пальца проскальзывает в мое интимное место, погружается внутрь, а затем проводит по моему клитору.

— Черт возьми, с тебя капает. Вот какая ты мокрая от моей ладони. Для моего члена.

Он погружает палец внутрь, отпуская мою спину. Этой рукой он хватает меня за волосы и поворачивает к себе.

— Ты никогда не позволишь другому мужчине прикасаться к тебе или смотреть на тебя обнаженной.

Пока я замужем за ним, верно? Он это имеет в виду?

Он добавляет еще один палец, вводя их дюйм за дюймом, пока не проникает в меня глубоко.

— Майкл, пожалуйста… — Мои брови сходятся, узел желания почти разрывается внутри меня.

— Скажи это, — требует он, его толчки достаточно мощные, чтобы я выкрикивала его имя. — Ты скажешь это. — Его голос гремит в груди, а взгляд впивается в меня.

Я приветствую взгляд его темных глаз с опущенными веками. Жажду его, как будто моя душа в огне.

— Я…

Он трахает меня сильнее, пока я не могу удержаться, пока я почти не падаю.

— Да… о, Боже!

Почти получилось. Почти… Но потом он замедляется.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не останавливайся. — Я хватаюсь рукой за его бедро. — Я никогда… Майкл!

Я пытаюсь закончить фразу, но, о Боже… он снова вводит в меня свои пальцы, не щадя меня, проникая все глубже, снова и снова.

— Будешь

и дальше так произносить мое имя, и я заставлю тебя встать на колени и буду использовать твой рот, пока ты не проглотишь каждый дюйм моего члена.

— Мм, — хнычу я, потираясь о него, пока он грубо вводит в меня пальцы.

— Закончи это предложение, — требует он, легко двигаясь во мне. Мне даже не нужно трогать себя, чтобы понять, насколько я мокрая.

Он проникает в меня, ударяя в то место, которое готово заставить меня излиться.

— Я… никогда… не позволю другому мужчине прикасаться ко мне или смотреть на меня, потому что я… я твоя.

И вдруг он останавливается.

— Майкл, пожалуйста, — задыхаясь, прошу я, мое тело умоляет избавить меня от этой жестокой агонии.

Его рук на мне больше нет.

— Вставай и одевайся к ужину, — сурово говорит он.

Мое тело словно желе. Я не могу пошевелиться.

— Майкл… — хнычу я.

Он не может так поступить со мной. Мне это нужно. Но других слов не находится.

Он осторожно поднимает меня на ноги, упираясь руками в мои бедра, и поднимает мои трусики, надежно обтягивая меня.

Тыльной стороной ладони он подталкивает мой подбородок вверх, чтобы я встретилась с его глазами. Голод… он все еще в них, зовет меня.

Он вытягивается во весь рост, возвышаясь надо мной, и наклоняется ниже, пока наши губы не касаются друг друга, дыхание за дыханием. Он подносит пальцы, которые только что были внутри меня, к обоим нашим ртам.

— Вылижи их дочиста, — приказывает он, отстраняясь и проталкивая их в мой готовый к этому рот.

И пока я фиксирую его взгляд на своем, я высасываю свое возбуждение, пока ничего не остается. Он убирает пальцы, и его рот искривляется небольшой довольной ухмылкой.

— Ты не будешь себя трогать. — Он прижимается к моему центру, в его глазах появляется темный блеск. — Ты будешь чувствовать боль в киске, пока я не решу дать тебе облегчение. Ты меня поняла?

Но ему не нужно говорить мне это, потому что я не смогла бы, даже если бы попыталась. Он не понимает, что за все годы мучений он был первым мужчиной, который доставил мне удовольствие. И без него я не смогу себя разрядить. Я не прикасалась к себе с тех пор, как меня похитили.

— Да, — еле слышно отвечаю я.

— Хорошая девочка. — Его грудь расширяется от тяжелого вздоха. — Не заставляй меня делать это снова. Это причиняет боль нам обоим.

Его рука сжимает мою челюсть, дыхание затруднено, похотливый взгляд испепеляет меня. Его брови изгибаются от эмоций, переполняющих его черты.

— Но тебе нужно было объяснить, что, настоящая ты жена или нет, ты принадлежишь мне. Каждый твой дюйм принадлежит мне, голубка. И не забывай об этом.