Гремландия
Шрифт:
– Научу я его! Всему научу! – с недовольством пообещал Брюзга.
– Я проверю! – заверил его Бартоломео. – Завтра же проверю!
– Проверишь, проверишь, – Брюзга уже начал разбирать отданный ему Китом револьвер.
– Мы, пожалуй, оставим тебя, мастер, – сказал Кит. – Не будем мешать твоей работе. Завтра я вернусь сюда и расскажу, что придумал. Вместе, мы с тобой, создадим оружие, способное противостоять гырхаакка, и одержим победу в войне.
– С таким оружием мы обязательно победим! – заверил его Брюзга. – Ему нет равных. До встречи, господин.
– Бедный мальчуган, – проговорила Сибил, когда они выбрались из дома мастера.
На улице уже
– Ты о ком? – спросил Кит, разминая затекшую спину.
– О его сыне. Он держит ребенка под замком в этом жутком доме. Не дает ни с кем общаться, выходить к сородичам. Так поступать неправильно.
– Только скажи, подруга Сибил, и я прикажу забрать у него сына, – твердо пообещал Бартоломео.
– Нет, нет, не надо! – воскликнул Кит. – Давайте решать проблемы по мере их значимости. А мне кажется, что грядущая война всяко важнее будет, чем проблемы воспитания в доме отшельника. А посему, может не стоит портить отношения с единственным мастером, способным помочь нам победить?
Сибил только кивнула в знак согласия.
– Вот и отлично. А теперь давайте возвращаться. Нам еще предстоит много дел, а времени совсем нет.
«Этот будут те еще три дня», – добавил про себя Кит, удаляясь от дома мастера-отшельника.
Глава 10
Война!
Кит мало что смыслил в войне. В его голове это слово ассоциировалось с болью, кровью, смертью и разрушениями, от него веяло бессмысленным насилием и неоправданной жестокостью. И он всегда старался держаться от войны подальше. Еще в детском доме, когда других парней вербовали красноречивые агитаторы Конгломерата, призывая к службе в армии или зазывая на флот, суля богатства, приключения и славу, он решил для себя, что пусть лучше будет беден, безызвестен и проживет скучную жизнь, но никогда не свяжет себя с военным ремеслом. И этому правилу он следовал всю свою жизнь. А что теперь? Он ввязался в войну по доброй воле, да еще в качестве кого? Военачальника? Кит бы сам никогда не поверил в то, что с ним может такое случиться. Однако же случилось.
Три дня он подготавливал гремлинов к грядущему сражению, разбивал на группы, обучал и объяснял, что от них потребуется. Три дня он почти не смыкал глаз, все думал и думал, вертел в голове грядущие события так и эдак, пытаясь предугадать все исходы. И эти три дня волнений и неустанной подготовки пролетели как один час, а казалось, что столько всего еще нужно сделать, отточить и продумать, но времени больше не было. День битвы наступил.
Ранним утром, когда солнце еще только едва-едва стало являть из-за горизонта свой лик, Кит, Сибил и их бравые воины (все мужчины племени, исключая стариков и детей) коих в общей сложности набралось сто пятнадцать, стояли в три ряда, на вершине холма. Гырхаакка должны были явиться с юга, и соответственно за спинами солдат, на севере, лежала их деревня, до которой враг не должен был дойти. А если дойдет, значит, бой проигран. Конечно, все, кто не участвовал в битве, покинули поселение и нашли убежище в святилище. И все же эта деревня была их домом, в котором гырхаакка, если смогут до него добраться, уничтожат все, не оставят стоять ни одной постройки, сожгут поля с посевами, уничтожат все, что не смогут унести с собой и осквернят землю. Если они проиграют сегодня, не будет у племени лагиратта больше дома.
Они появились с первыми лучами солнца, как делали и всегда. Кит внимательно выслушал все, что рассказывали о гырхаакка, об их ведении боя, об их навыках и умениях, и надеялся, что приверженность стандартной тактике, не раз уже себя оправдывавшей, и станет для племени воинов слабой стороной.
– Идут! – провозгласил Бартоломео.
Он стоял на передовой, рядом с Сибил и Китом, и выглядел очень серьезным и решительным. Особой воинственности его лицу придавали красные полосы, которыми были разукрашены все воины племени.
– Боевая раскраска очень важна, – объяснял им Кит прошлым вечером. – Она должна внушать страх в сердца ваших врагов.
Свои щеки он так же украсил алыми полосами, и даже Сибил уговорил это сделать, что оказалось на удивление просто. На эти три дня девушка убавила свой обычный градус сарказма, недоверия и колких замечаний, неожиданно став поддержкой и опорой для Кита в подготовке к предстоящему сражению. Внимательно слушая его идеи, Сибил вносила свои предложения, сделавшись, наряду с Трентом, самой настоящей военачальницей, что не только радовало, но и определенным образом возбуждало его. И в моменты, когда Киту удавалось отвлечься от работы и перевести дух, какие выдавались не часто, он ловил себя на мысли о том, что любуется Сибил Мортон и никак не способен бороться со своим влечением к этой девушке. Ему оставалось только смириться с этими чувствами, и стараться не дать им ослепить себя.
Гырхаакка шли плотным строем. Спереди и по краям вышагивали самые рослые воины, некоторые из которых ростом были под три хвоста. Вооруженные ростовыми щитами, они словно создавали стену, обрамляющую войско. В центре же, восседая на могучих животных, размером с доброго пони, но скорее всего, напоминающих быков с толстыми чешуйчатыми шкурами темно-серого цвета, ехали элитные воины. Среди них были: вождь племени, его супруга, их дети и родственники. Все вооружены длинными копьями.
– Боже мой, сколько же их? – спросил Сибил.
– Раз в пять больше, чем нас, это точно, – пробормотал Кит, чувствуя, как тает его уверенность в предстоящей компании.
Гырхаакка выглядели очень устрашающе в своих шлемах из черепов каких-то хищных зверей, напоминающих саблезубых кошек, и в костяных доспехах, на которых крепилось невероятное множество ножей различных размеров и форм.
Войско поднялось на противоположный холм и остановилось. Затем вождь гырхаакка поднял свой копье и начал снова что-то выкрикивать, да так громко, что его лающий вопль разносился по всем окрестных холмам.
Гремлины из войска Кита заметно занервничали, кто-то стал морщиться, другие возмущенно перешептываться, а кто-то и вовсе закрывал руками уши.
– Что он там кричит? – спросил Кит у Бартоломео.
– Прошу тебя, друг Кит, не проси меня переводить вам это. Подобные оскорбления не должны достигать ваших ушей. Это ужасно. Омерзительно.
Бартоломео говорил это так искренне и с таким чувством, что Кит едва сумел побороть в себе желание настоять и приказать гремлину все перевести – так любопытно ему стало узнать, что же за оскорбления такие выкрикивает вождь гырхаакка.
Он лаял минут десять, не переставая, и когда, наконец, закончил, тишина навалилась так неожиданно, что чуть не сбила Кита с ног. Воины за его спиной уже не выглядели такими уверенными. Похоже, что оскорбления гырхаакка задели их, подавили боевой дух, поселили страх и неуверенность в себе. Он должен был что-то сделать, должен был что-то сказать, чтобы приободрить перед предстоящим сражением, поднять боевой дух. Но что он мог сказать? Как подобрать правильные слова?
Кит обернулся к племени и долго смотрел на гремлинов, которые взирали на него с надеждой и сомнением одновременно.