Гренадер
Шрифт:
Унтер Строгов, находившийся у переднего люка, выпрыгнул на броню. Ухватившись за буксирный трос, намотанный вокруг рубки, он отчаянно изогнулся и в два резких движения перехватил постромки широким ножом, какие таскали все гренадеры за голенищами сапог. Освобождённая лошадь прянула из-под колёс, а броневик наконец стал, чуть качнувшись на рессорах.
Все дружно выдохнули.
Однако рано радовались – откуда-то сзади выскочил кучер с круглыми глазами и отвалившейся челюстью. Может, по нужде отлучался мужик, может, ещё что, но транспорта он своего лишился в один миг. И эта жуткая новость доходила до него постепенно, а когда дошла, возница разразился
– Главное, лошадка цела, – прохрипел гренадер. – А колясочку новую спроворишь.
Броневик начал разворот, унтер нырнул в его железное нутро и захлопнул люк.
– За то, что самовольно покинул машину, два наряда вне очереди, – ровным голосом проговорил Саблин. – Доложишь по завершении задания прапорщику Урядникову.
– Слушаюсь, два наряда вне очереди, ваше благородие, – без уныния отозвался унтер.
– А за спасение лошади, Павел, объявляю тебе благодарность от лица службы, – закончил поручик.
– Служу Отечеству! – гаркнул тот уже и вовсе весело.
Низшие чины гренадеров почти сплошь вышли из крестьян. Все они понимали, что значит лишиться коня, друга и кормильца, и потому внутренне одобряли поступок товарища. Да и Саблин, хоть за сохой и не ходил, помнил крестьянские заботы. Но и о дисциплине забывать нельзя.
Колонна продолжала движение по Сетнеровской, Саблин двинул следом. Посмотрел в бинокль, слева, за домами, скользил силуэт второго броневика. У младшего унтера Фирсова, выполнявшего функцию связиста, попросил трубку уоки-токи – ещё один подарок от подпоручика Станкевча. Новейшая американская рация «Моторола СЦР-300» помещалась в рюкзаке, была тяжеловата, но имела телефонную трубку, в которую можно было говорить. Потому и прозвали рацию «ходилка-бол-талка».
– Второй, ответь первому, – сказал поручик в микрофон.
– Слушаю, первый, – откликнулся командир второго отделения Сыроватко.
– Как только выедем на Пияров, выбирайся с задворок и занимай место в голове колонны. Дистанция пять метров. Я пойду сзади.
– Слушаюсь, ваш-бродь.
Движение проходило в штатном режиме. К счастью, здесь не было трамвайной линии, и скорость удалось набрать приличную, но на перекрёстке с улицей Святого Петра, ведущей к Лычаковскому кладбищу, вновь возникла заминка. Перекрёсток медленно пересекала похоронная процессия: катафалк, запряжённый тройкой лошадей с чёрными плюмажами, и недлинная процессия пеших сопровождающих.
Пришлось тормозить. Остановить траурное шествие поручик не мог. Мало того что сопровождение медиков не афишировалось, так ещё припишут попрание национальных традиций и разжигание религиозной розни. Похороны-то католические. Но и расслабляться гренадер не собирался.
В это время броневик Сыроватко вышел на Пияров. Саблин схватился за трубку уоки-токи и торопливо скомандовал:
– Игнат, обходи нас слева. У перекрёстка разверни машину боком, прикрой колонну.
– Понял, ваш-бродь… – Ответ ещё только отзвучал в наушнике, а мимо уже с рёвом пронёсся «Сокол».
Саблин знал, за рулём сидит Матвей Крюков, водитель отменный. И тот доказал класс: чуть поддал газу, а потом резко тормознул, выворачивая руль. Броневик понесло юзом, разворачивая поперёк движения, но в метре от похоронной процессии тяжёлая машина стала как вкопанная. Боевая рубка крутнулась, шаря стволом «Беркута», амбразуры ощетинились стволами
Колонна остановилась. Люди в салонах автобусов вытягивали шеи.
Саблинская машина тоже развернулась, прикрывая кортеж: с тыла, но поручик по пояс выбрался в верхний люк и поднёс к глазам бинокль. Чёрт его знает. Эта процессия уж очень удобный камуфляж: для злоумышленников. В катафалке, там действительно гроб с телом покойного или ещё что?
И ведь не подойдёшь, не проверишь! Сопровождающие, все в тёмных то ли плащах, то ли накидках. Под такими удобно спрятать и автомат, и карабин. Не говоря уже о гранате в рукаве…
Саблин пристально всматривался в бредущих людей, не блеснёт ли металлом ствол, не сделает ли кто резкого, опасного движения. Но увидел другое – неприязненные взгляды из-под сведённых бровей. Сжатые губы, застывшие лица.
«Люди! – вдруг захотелось крикнуть Ивану. – Ведь мы везём вам помощь! Врачей, чтоб вас лечили, лекарства, чтоб спасать ваших детей! Что ж вы смотрите волками?! Или верите тем, кто называет нас извергами, упырями, отравителями – одним словом, москалями? Верите тем, кто ради власти готов резать, взрывать, стрелять и жечь? Убивать?»
Процессия прошла. Крик Саблина так и остался у него на губах. И в сердце.
Колонна продолжила движение.
Наконец автобусы прибыли во двор клиники, обширный, обнесённый литой чугунной оградой и с высаженными под ней кустами. Полуторки с инструментами и лекарствами сразу порулили к подсобным помещениям. Автобусы остановились у центрального корпуса. К входу вели ступени, на них выстроилась целая делегация. Действительно, тут приезжим была организована настоящая встреча.
Вперед вышел сухопарый человек в костюме и пенсне. Главный врач, определил про себя Саблин. Человек нервничал и теребил в руках клочок бумаги. «Ну да, речь», – подумал поручик. С обеих сторон от сухопарого стояли люди в белых халатах, у многих в руках цветы, все улыбаются. Совсем с краю расположилась группа девушек в украинских вышиванках и тоже с цветами.
Но больше всего поразило гренадера циклопическое сооружение, установленное невдалеке от места встречи приехавших врачей. Чаша со змеёй, эмблема врачебного искусства с древних времён. Но размеры! Что это были за размеры? Диаметр чаши не меньше трёх метров, а может, и поболее. Крепилась она на стойке не меньше двух метров высотою. Посередине виднелось утолщение, сделанное, скорее всего, для прочности. И стойку, и чашу обвивала змея. Тело её неизвестные умельцы сделали из толстого шланга, раскрасив его под змеиную чешую. А вот голова блестела металлом, добротная такая, с любовью сделанная змеиная голова с круглым глазом и круглым же ртом, что придавало ей слегка удивлённое выражение. Пресмыкающееся красиво изогнулось, рот смотрел прямо в центр чаши. Помимо змеи чаша была перевита гирляндами цветов, что, на взгляд поручика, было полной глупостью.
Иван Ильич даже подошёл поближе, чтобы рассмотреть диковинную конструкцию. Оказалось, чаша установлена на платформе с колёсами. Видимо, её сюда прикатили. Но помимо крепления чаши на площадке платформы имелись баллоны со сжатым газом.
Операция по сопровождению считалась выполненной. Оставалось потолкаться поблизости, послушать приветственные речи и дождаться, пока врачей увезут. Дальше их будет опекать контрразведка, коль в этом возникнет нужда, но Саблин, как человек добросовестный, считал себя сопричастным происходящему, и ещё его заинтересовало, что за газ в баллонах, не отрава ли?