Гренадер

Быстров Олег

– Николай Соломонович, – Саблин собрался с силами и задал вопрос, мучивший его с самого начала: – В этой мясорубке мог кто-то уцелеть?

Иоффе пожевал губами.

– Ну что ж, для справки. Информация секретная, но вам скажу. Так вот, в тридцать седьмом году в поле нашего зрения попал некто Ричард Валлаушек, учёный-неудачник из научно-исследовательского института акустики в Тироле. Валлаушек носился с идеей воздействия шумовых волн особой частоты на организм человека и утверждал, что эффект этот можно использовать в военных целях. Всерьёз его никто не воспринимал, идею считали завиральной. Энтузиаст открыл было небольшую лабораторию в стенах института, но шумы, генерируемые его приборами, так мешали другим учёным,

что всё это дело быстренько прикрыли. Потом пропал и сам Валлаушек. Не удивлюсь, если сейчас он работает в какой-нибудь закрытой лаборатории Рейха.

Наши теоретики прикинули эффект шумовой пушки. В зоне пятидесяти метров при кратковременном воздействии человек теряет сознание. При более длительном – умирает. Точнее никто не знает, у нас подобные эксперименты не проводились. Но врачи, находившиеся примерно в двадцати метрах от пушки, погибли все. Мои сотрудники – в тридцати – сорока метрах, лишь двое отошли к границе пятидесятиметровой зоны и потому пока живы. Гренадеры оказались за шестидесятиметровой зоной. Точнее – бойцы, и они не пострадали. А вот вы и ваш Урядников вылезли за этот рубеж:. К счастью, отделались контузией, а прапорщик ваш верно заговорённый. Пробежать десять метров в смертельной зоне, точно метнуть гранату и остаться живу – это просто чудо! Или высочайшая живучесть, помноженная на тренированность.

– Выходит, ты нас спас, Андрей, – повернулся Саблин к подпоручику. – Не отойди мы в дальний круг охранения, все ребята полегли бы.

– Так не умышленно ж, Иван, – невесело усмехнулся Станкевич. Офицеры как-то незаметно и естественно перешли на «ты». – Сам чудом уцелел. Чёрт меня дёрнул или Бог повёл, но решил осмотреть холл главного корпуса. Оставил за себя Карпинского, сотрудника опытного и надёжного, пусть земля ему будет пухом… Только вошёл в дверь – первый хлопок. А потом как пошло! Все оконные стёкла вылетели вмиг, и все вовнутрь! Представляешь?! Кинулся было обратно, да грохнулся в обморок. Видно, стены смягчили удар, рассеяли волны…

– Ладно, господа, – прервал беседу офицеров подполковник, – подробный разбор отложим на потом. Сейчас давайте думать, что делать дальше. За всеми новинками противника нам, как видно, не угнаться. Мы опасаемся гранатомётов, он навязывает нам ночной бой в невыгодных условиях. Мы берём на заметку первое и второе, он преподносит нам новый сюрприз. Поэтому гадать, что за оружие применит враг в следующий раз, не вижу смысла. Нужно воевать с людьми. Этих мы знаем, с ними мы можем потягаться. Напоминаю, до съезда независимых партий Галиции осталось меньше недели. К моменту открытия город должен быть чист от всяких нелюдей, готовых убивать невинных горожан десятками.

Иоффе неожиданно остановил свой бег по кабинету и подтянулся. Саблин со Станкевичем вскочили и стали по стойке смирно.

– Господа офицеры! – произнёс подполковник новым, сухим и властным голосом. – Довожу до вас приказ командующего Западным округом генерал-лейтенанта Тухачевского. С сегодняшнего дня считать военные организации, ведущие подрывную и террористическую деятельность, врагом номер один и применять самые решительные меры к пресечению их деятельности. Вплоть до физического уничтожения по результатам оперативных разработок. То есть, – Иоффе сделал паузу, – нам дают право даже не доводить дело до трибунала, а действовать сообразно обстановке. Приказ поступил сегодня утром, к исполнению приступить немедленно.

Контрразведчик вновь привычно пробежался от стола к окну и обратно.

– Вольно, господа, присядьте, – вернулся Пётр Соломонович к своему обычному тону. Сейчас, в своём видавшим виды костюме-тройке и старомодном галстуке, он выглядел статским чиновником средней руки. – Вы понимаете, что это значит? Нам дают карт-бланш, но и спрашивать за промахи будут строго. У нас есть адреса, явки. У нас есть подготовленные люди и оружие.

Обычное оружие, но в умелых руках – и это немало. Будем брать извергов. По возможности тихо, без лишней помпы, вязать, пеленать, тащить в казематы. Где не получится тихо, стреляйте на поражение без лишних слов. Но город нужно очистить. – Подполковник посмотрел поочерёдно на Саблина и Станкевича, в глаза заглянул, будто проверяя, дошло ли до подчинённых сказанное. – Конечно, приказ не стоит понимать как «режь всех подряд, имя не спросив». Мы в городе меньше месяца, ни агентуры, ни связей, работать очень трудно. Поляки ничего не оставили, все архивы Дефензивы либо вывезены, либо уничтожены. Поэтому нам до зарезу нужны живые «языки». Постарайтесь, братцы. Но в случае сомнений вопрос должен решаться в пользу ликвидации. Так надёжнее. Наверху настаивают: съезд должен состояться в положенное время и пройти в нормальной рабочей обстановке. Без взрывов, поджогов, шумовых либо каких других пушек. Иначе… Кто не знает характера Тухачевского?

Итак, приступайте, господа, – заключил Пётр Соломонович. – Списки у Андрея Владимировича. Агентурная поддержка на нём же. Разработка захватов на вас, Иван Ильич. Ступайте, к обеду жду первые планы операций.

Гренадер и особист отдали честь.

Отпущенное время пролетело незаметно за изучением оперативных данных. Для Саблина это было делом новым, необычным. Станкевич же легко называл на память десятки имён и кличек, адреса, даты. Вытаскивал карты города, рисовал схемы, где кружками и стрелками показывал изумлённому гренадеру связи людей и групп, партий и организаций. Иван Ильич, не сведущий в контрразведке, был поражён тем, какой гигантский пласт информации собрали особисты. Пётр Соломонович явно поскромничал, утверждая, что работать приходится на пустом месте.

Однако вывод напрашивался сам собой. Ловить поодиночке – да хоть и небольшими группами – всех подозрительных, когда-то замеченных в связях, состоящих в группировках, и прочих тёмных личностей, так или иначе причастных к движению националистов, не хватит ни сил, ни времени. Брать нужно головку, центр движения, а через вожаков уже выходить на рядовых членов и исполнителей.

– Человек, которого ты видел вчера у клиники… – задумчиво проговорил Андрей Владимирович.

– Помню, лысый, высокий, сутулый. Взгляд неприятный.

– Вот-вот, по твоему описанию он очень похож на Степана Тиртого, резидента бандеровских боевиков. Лично знаком с самим Степаном Бандерой. У нас есть данные, что это его люди участвовали в уничтожении польской патриотической ячейки, безопасной и бесполезной. Но ляхи вышли с оуновцами на связь. Убедившись, что толку от них не будет, их просто уничтожили. И наших бойцов на Фридриховке убивали те же бандиты. Пустили дезу про ювелирку – сам ювелир сбежал из Львова за три дня до этого – и устроили простейшую ловушку. Будто отрабатывают на нас последние свои разработки. Во Франции «пе-бе-эсами» не пользовались. И «глазом вампира» тоже. А теперь ты видел его около шумовой пушки, причём он сам представился «техником» этой адской машинки. Хотел лично убедиться в успешно выполненной акции? Похоже…

– Значит, нужно начинать с него.

– Точно. Группа базируется в районе Погулянки. – Подпоручик развернул карту и принялся водить по ней карандашом. – Улица длинная и извитая, начинается от Кочановского и доходит до Веглинской рощи. Рощей она только называется, на самом деле это солидный лесной массив, выходящий за пределы города. Погулянка петляет по зелёнке, потом заворачивает и вливается в улицу Зелёную. Собственно, Зелёной район и ограничен, хотя можно сюда же отнести отрезок улицы 22 Января, но отрезок этот невелик, и домов там мало. Между Погулянкой и Зелёной пустыри, а за Погулянкой, на севере, почти сразу начинается Лычаковское кладбище, площадь его огромна. Так что есть место и порезвиться, и спрятаться.