Грешная и святая
Шрифт:
– Она моя мать, – с вызовом отозвалась девушка. – Возможно, это несколько старомодно, но я верю в родственные чувства.
– Даже если они не взаимны?
– Сердцу не прикажешь. Семья есть семья. И все недоразумения, возникающие между матерью и мной, – наше личное дело, и, кроме нас, они не касаются никого, особенно репортеров телевидения.
– О’кей, я больше не буду мучить тебя рас спросами. Но не сделаешь ли ты мне одно одолжение?
– Что именно? – насторожилась она.
– Я хочу попасть в апартаменты твоего отчима и выяснить,
7
Рич повез Сьюзи на виллу десять минут спустя. Он вел машину, старательно избегая улиц торгового центра города с его обязательными автомобильными пробками. Вместо них он выбрал кружной путь, предпочитая небольшие тихие улочки. И вот они уже ехали по открытой загородной местности, сначала довольно зеленой, затем сменившейся песчаной почвой с низким колючим кустарником. Вдалеке виднелись вершины гор, четко вырисовывающиеся на фоне сияющего синего неба. Было невозможно понять, насколько они далеко. Сьюзен знала, что в пустыне трудно определить расстояние: горы могли находиться в сотне миль от них или всего-навсего в десяти.
Девушка молчала, размышляя о том, что ей рассказал Харрис и чем все это может обернуться для отчима, а значит, и для ее матери.
Она не могла понять, о чем думает Ричард, вид у него был угрюмый и напряженный. Он вел машину на большой скорости, быстрее, чем, по ее мнению, это следовало бы делать на такой узкой извилистой дороге, и смотрел прямо перед собой. Ему пришлось резко затормозить, когда впереди неожиданно показался человек верхом на верблюде.
Машина резко вильнула, подняв вверх тучу песка, и верблюд, издав оглушающий вопль, рванулся вперед, а восседающий на нем всадник принялся урезонивать его поводом и палкой.
Ричард быстро крутанул руль, чтобы развернуть автомобиль в нужном направлении, и тихо выругался про себя. Затем остановил машину на обочине и минуту сидел молча, хмуро глядя в синее небо.
– Вы ведете машину слишком быстро, – сказала Сьюзен, и он, удостоив ее мрачным взглядом, ответил сквозь зубы:
– Я это знаю. Мне не нужна лекция по безопасности движения.
– Почему вы так со мной разговариваете? Разве это моя вина, что вы чуть было не сбили несчастного верблюда?
Его лицо помрачнело еще больше, и он почти прорычал:
– Да, это была твоя вина – ты вывела меня из себя.
– Не смейте на меня кричать! Если вы не в духе, то только потому, что не переносите, когда события развиваются не по вашему плану. Бесполезно просить меня показать вам комнаты Питера. А теперь почему бы вам не выехать на дорогу и не отвезти меня на виллу?
Он бросил на нее гневный взгляд, нажал на газ, и машина рванулась вперед. К счастью, верблюды им больше не попадались, но какой-то низенький человечек чуть было не свалился со своего осла, когда они на полной скорости пронеслись мимо. Он что-то прокричал им вслед, потрясая кулаком, и Ричард попытался извиниться перед ним через открытое окно.
Сьюзен язвительно
– В следующий раз вам должно повезти – вы обязательно кого-нибудь задавите!
В ответ Ричард ледяным тоном произнес:
– По крайней мере, я не делаю попыток покончить жизнь самоубийством!
У нее перехватило дыхание.
– Я этого тоже никогда не делала! Знаю, Шадия сказала вам, что мои проблемы… приступы моей болезни могут иногда быть очень опасными, но это случается редко и… и сейчас мне гораздо лучше. Тот приступ в Лондоне был вызван неожиданным потрясением. Но, как правило, я держу себя в руках. – Она сделала глубокий вздох и сказала сердито: – У меня не бывает суицидальных настроений. Когда-то, возможно, и были, но не теперь.
С минуту он вел машину молча, а затем отрывисто произнес:
– Прошу меня извинить. Мне не следовало этого говорить.
– Да, не следовало. – Но в ее голосе больше не было ярости. Его извинения смягчили ее сердце.
Он притормозил у запертых ворот виллы. Подъехав поближе, Ричард что-то сказал по-арабски в микрофон переговорного устройства, и Ашраф ответил ему. Ворота медленно открылись, и машина проехала через них.
Послеполуденное солнце играло на листьях фиговых деревьев, пальм и магнолий. Аромат экзотических цветов наполнял сад.
Не снимая рук с руля, Ричард повернулся к Сьюзен и бросил на нее быстрый изучающий взгляд.
– Прошу прощения за то, что пытался уговорить тебя прищучить твоего отчима. С моей стороны это было глупо и эгоистично. Разумеется, ты не можешь этого сделать. Независимо от того, какие у тебя с ним отношения, ты не станешь причинять боль своей матери. Не так ли? – Он остановил машину у входа в дом, выключил мотор и посмотрел на Сьюзен в упор.
Она кивнула. Тогда Рич коснулся пальцем ее щеки, и каждая частица ее тела ощутила это прикосновение.
– Я начинаю узнавать тебя, – пробормотал он, и у нее перехватило дыхание. Она боялась посмотреть на него, опасаясь, что глаза выдадут ее. Сью бы могла сказать в ответ, что научилась распознавать самые мимолетные выражения его лица, интонации его голоса. Она чувствовала, что он хочет ее. Воздух вокруг вибрировал от переполнявшего их взаимного желания.
Какое-то время они просидели в полном молчании, а затем Ричард вздохнул и неожиданно спросил:
– Ты собираешься предупредить его?
– Да, – ответила она. Она считала себя обязанной сделать это, потому что понимала – Питеру, а значит, и ее матери грозят крупные неприятности.
Рич нахмурился.
– Он такой же преступник, как и вор, укравший картины. Ты должна понимать это.
– Я понимаю. – Она не собиралась спорить с ним или делать вид, что считает отчима невинным младенцем.
Ричард продолжал стоять на своем:
– Он очень богат. Может позволить себе купить все, что пожелает. Та картина когда-то висела в музее, и ее могли видеть многие. А теперь Питер запер ее у себя и любуется шедевром в одиночку.