Грешница
Шрифт:
— Разве по расе можно определить, будут ее разыскивать или нет? — удивилась Маура.
— Я просто хочу сказать, что она не похожа на добропорядочную домохозяйку. И с чего это ей было околачиваться на этой помойке?
Маура встала. Ее неприязнь к Кроу настолько обострилась, что ей стало трудно находиться рядом с ним. Она посветила фонариком по сторонам, еще раз оглядев умывальники и писсуары.
— Там кровь на стене.
— Я полагаю, он порешил ее именно здесь, — сказал Кроу. — Приволок сюда, прижал к стене и спустил курок. Потом
Маура уставилась на пятна крови на плитках. Их было совсем немного, потому что к тому времени жертва уже была мертва. Ее сердце перестало биться и качать кровь. Она уже ничего не чувствовала, когда убийца опустился рядом с ней на корточки, и его лезвие вонзилось глубоко в запястье, разрывая связки. Он резал ее лицо так, как будто свежевал медведя. И собрав свою добычу, он оставил ее бесформенную тушу на съедение грызунам, которыми кишело это заброшенное строение.
Еще несколько дней — и крысы добрались бы до мышц.
За месяц сгрызли бы и кости.
Она взглянула на Кроу.
— Где ее одежда?
— Все, что мы нашли, — это обувь. Один теннисный тапок четвертого размера. Валялся на кухне. Думаю, он обронил его по пути к выходу.
— На нем была кровь?
— Да. Брызги сверху.
Маура посмотрела на правую культю на ноге.
— Выходит, он раздел ее здесь, в этой комнате.
— Посмертное изнасилование? — произнес Слипер.
Кроу фыркнул.
— Кому захочется трахать женщину, у которой вся кожа в сифилитических болячках? Или что это у нее? Это не заразно? Не оспа?
— Нет, эта сыпь похожа на хроническую. Видите, как много подсохших корочек?
— Ну, не знаю, кто бы отважился прикоснуться к ней, не говоря уж о том, чтобы трахнуть.
— На каждый товар свой покупатель, — сказал Слипер.
— Или, быть может, он раздел ее, чтобы оголить тело, — предположила Маура. — Чтобы его поскорее сгрызли крысы.
— А зачем он забрал с собой одежду?
— Возможно, это был еще один способ затруднить ее опознание.
— Мне кажется, он просто захотел взять себе эти вещи, — сказал Кроу.
Маура взглянула на него.
— Но зачем?
— По той же причине, что руки, ступни, кожу с лица. Ему нужны были сувениры. — Кроу посмотрел на Мауру, и в полумраке его фигура как будто стала еще выше. И более угрожающей. — Думаю, наш мальчик — коллекционер.
Свет на крыльце все еще горел: она издалека заметила его желтоватое сияние, пробивающееся сквозь пелену снега. Ее дом был единственным на всю округу, где в такой час горел свет. Сколько было вечеров, когда она возвращалась в дом, где лампочки были включены не руками человека, а автоматическими таймерами. «Сегодня, — радовалась она, — кто-то действительно ждет меня».
Машины Виктора перед домом не оказалось. «Уехал, — подумала она. — Я, как всегда, возвращаюсь в пустоту». Мерцающий на крыльце свет, который казался таким приветливым, сразу же стал
Разочарование разлилось в душе пустотой, когда она свернула к дому. Больше всего настораживало не то, что Виктор уехал, а ее собственная реакция на это. «Всего один вечер с ним, — подумала она, — и как будто не было этих трех лет. Я вновь такая же неуверенная в себе, зависимая».
Маура нажала на кнопку автоматического замка гаража. Дверь поползла вверх, и она едва не расхохоталась, когда в левом крыле показалась голубая «Тойота».
Виктор переставил свою машину в гараж.
Она поставила машину рядом с арендованной «Тойотой» и задержалась в салоне, прислушиваясь к своему учащенному дыханию и томясь в счастливом ожидании. Десяти секунд хватило, чтобы отчаяние сменилось ликованием. Ей даже пришлось напомнить себе, что ничего не изменилось между ними. Что ничего не могло измениться.
Она вышла из машины, сделала глубокий вдох и прошла в дом.
— Виктор!
Ответа не последовало.
Маура заглянула в гостиную, потом прошла по коридору на кухню. Кофейные чашки были вымыты и убраны, и ничто уже не напоминало о его визите. Она проверила спальни, кабинет — Виктора нигде не было.
Только вернувшись в гостиную, она заметила его ступню в трогательном белом носке, которая свешивалась с дивана. Она постояла, глядя на спящего. Одна его рука свесилась на пол, лицо выражало полное умиротворение. Это был не тот Виктор, которого она помнила, не тот мужчина, чья вулканическая энергия поначалу привлекла ее, а потом оттолкнула. Их брак запомнился ей чередой споров и глубокими ранами, которые может нанести только любимый человек. Развод исказил его образ, сделал его мрачным и жестоким. Ей было легче жить с такими воспоминаниями, и вот сейчас, увидев его по-детски беспомощным, она ощутила тревожное чувство узнавания.
«Когда-то я любила смотреть на тебя спящего. Когда-то я любила тебя».
Она подошла к шкафу, достала одеяло и накрыла его. Потянулась к его волосам, хотела прикоснуться, но передумала, и поднятая рука застыла в воздухе.
Виктор лежал с открытыми глазами и наблюдал за ней.
— Ты не спишь, — сказала она.
— Я и не собирался спать. Который час?
— Половина третьего.
Он застонал.
— Я уже хотел уезжать…
— Ты можешь остаться. Там такой снегопад.
— Я поставил машину в гараж. Надеюсь, ты не против. На улицу выгнали снегоуборочную технику…
— Они бы отбуксировали машину, если бы ты ее не убрал. Так что ты все правильно сделал. — Она улыбнулась и тихо добавила: — Спи.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Разрываясь между желанием и сомнениями, она молчала, прекрасно сознавая последствия неправильного выбора. Конечно, оба они думали об одном и том же: ее спальня рядом. Нужно сделать всего лишь несколько шагов, обнять Виктора, и она опять окажется в прошлом. В прошлом, из которого с таким трудом выбралась.