Грешница
Шрифт:
Но только лишь в воздухе запахло смертью и обугленной плотью, он, должно быть, испытал дикий страх перед живыми. Однако к тому времени остановиться было невозможно: они зашли слишком далеко.
«Вот что ты хотел скрыть от мира: правду о том, что сделал с живыми».
— Почему он напал на тебя? — спросила Риццоли.
Маура покачала головой.
— Не знаю.
— Ты видела его в больнице. Говорила с ним. Что произошло потом?
Маура задумалась о своем разговоре с Сатклиффом. Они возле койки Урсулы и говорили о вскрытии. О лабораторных
А еще о тесте на токсины.
— Думаю, мы получим ответ, когда проведем вскрытие, — предположила она.
— Что ты рассчитываешь узнать?
— Причину остановки сердца. Вы ведь были там той ночью. И говорили, что перед самым приступом пациентка была в панике. Выглядела перепуганной.
— Потому что он тоже был там.
Маура кивнула.
— Она знала, что произойдет, но трубка в гортани мешала ей говорить. Я видела немало таких ситуаций с остановкой сердца и знаю, как все это выглядит. В палате толпится столько народу, все в смятении, суетятся. Одновременно вводится много лекарств. — Она немного помолчала. — У Урсулы была аллергия на пенициллин.
— Это проявится в тесте на токсины?
— Не знаю. Но он забеспокоился, так ведь? Я одна настаивала на проведении этого анализа.
— Детектив Риццоли!
Обе женщины обернулись и увидели медсестру, которая стояла в дверях.
— Доктор Деметриос просил вам передать, что операция прошла успешно. Сейчас накладывают швы. Пациента переведут в палату интенсивной терапии в течение часа.
— Доктор Айлз хотела бы его увидеть.
— Боюсь, к нему сейчас не пустят. Он еще интубирован и под наркозом. Будет лучше, если вы придете попозже. Может быть, после обеда.
Маура кивнула и медленно поднялась с дивана.
Следом за ней встала и Риццоли.
— Я отвезу вас домой, — предложила она.
Солнце уже взошло, когда Маура вошла в свой дом. Она посмотрела на кровавую дорожку, которая тянулась по полу, — живое свидетельство ее мучений. Прошлась по всем комнатам, словно подтверждая право быть здесь хозяйкой и ничего не бояться в этих стенах. Зайдя на кухню, она увидела, что разбитое окно уже заколочено досками, чтобы в дом не проникал холодный воздух.
Джейн распорядилась, не иначе.
Где-то зазвонил телефон.
Она схватила со стены телефонную трубку, но там было тихо. Связь еще не восстановили.
«Мой сотовый», — подумала она.
Маура вернулась в гостиную, где оставила свою сумочку. К тому времени, как она достала телефон, звонки прекратились. Она нажала кнопку, чтобы прослушать сообщение.
Звонок был от Виктора. Она опустилась на диван, с удивлением вслушиваясь в его голос.
— Я знаю, что слишком поспешил со звонком. И ты, наверное, думаешь, какого черта ты должна слушать меня после… ну, после всего, что произошло. Но зато сейчас между нами все ясно. Ты знаешь, что я не преследовал никакой цели. Поэтому, может быть, поверишь мне, если я скажу, что мне тебя очень не хватает, Маура. Я думаю, мы могли бы попробовать начать все сначала. Пусть это будет последний шанс. Дай мне этот шанс. Пожалуйста.
Она долго сидела на диване, держа телефон в онемевших руках, и смотрела на холодный камин. Не всякий огонь можно разжечь заново, думала она. Иногда его лучше оставить потухшим.
Она убрала телефон в сумочку. Поднялась с дивана. И пошла оттирать кровь с пола.
К десяти утра солнце наконец пробилось сквозь тучи, и по дороге домой Риццоли щурилась от сияния снега. На улицах было тихо, тротуары блестели первозданной чистотой. В это рождественское утро она чувствовала себя обновленной. Очистилась от всяких сомнений.
Она коснулась своего живота и подумала: «Мы вместе, малыш».
Затормозила у своего дома и вышла из машины. Какое-то время постояла на солнышке, глубоко вдыхая кристальный воздух.
— С Рождеством, Джейн.
Риццоли словно оцепенела, и сердце ее тяжело ухнуло. Она медленно обернулась.
Габриэль Дин стоял у подъезда ее дома. Он двинулся к ней, а она даже не знала, что сказать ему. Когда-то они были настолько близки, что могли говорить о чем угодно, а сейчас стояли друг перед другом словно чужие.
— Я думала, ты в Вашингтоне, — вымолвила она наконец.
— Я прилетел час назад. Вылетел первым же рейсом. — Пауза. — Спасибо, что сказала мне, — тихо произнес он.
— Ну, да. — Джейн пожала плечами. — Я не была уверена в том, что тебе вообще захочется знать об этом.
— Почему ты так решила?
— Это проблема.
— Жизнь состоит из проблем. Мы должны преодолевать их по мере поступления.
Какой непринужденный ответ. Человек в сером костюме — таково было ее первое впечатление о Габриэле, и таким же она видела его сейчас, хотя он стоял перед ней в черном пальто. Такой спокойный и невозмутимый.
— Ты давно узнала об этом? — спросил он.
— Я не была уверена. Но несколько дней назад я сделала тест на беременность. Хотя подозревала в течение нескольких недель.
— Почему ты сразу не сказала мне?
— Я вообще не собиралась тебе говорить. Потому что не была уверена в том, что захочу его оставить.
— Почему?
Она рассмеялась.
— Во-первых, я не умею обращаться с детьми. Когда мне кто-то вручает ребенка, я совершенно теряюсь. То он отрыгнет, то ему памперс сменить. И как я буду работать, если у меня появится ребенок?
— Я не знал, что полицейские дают обет бездетности.
— Но это так тяжело, ты же знаешь. Я смотрю на других мамочек и не представляю, как они справляются. Не знаю, получится ли у меня. — Риццоли выпустила облачко пара изо рта и расправила плечи. — Ладно, по крайней мере у меня есть родные. Я уверена, мама будет счастлива понянчить внука. А тут неподалеку есть ясли. Я хочу зайти узнать, с какого возраста они принимают детей.
— Выходит, ты уже все спланировала.
— Более или менее.