Грешник

Тессье Шантель

Я поднимаю ее, обхватывая руками в перчатках ее бедра, а она обвивает ноги вокруг моей талии. Полотенце падает на пол, и я несу ее на кровать. Ложась, Элли прижимается ко мне. Все повторяется, как прошлой ночью, но это не настоящий я. Это кто-то, кого я придумал — маска, перчатки, толстовка, линзы. Он стал нужен ей больше всех в этой жизни, потому что я это позволил. Оторвав лицо от моей груди, она смотрит на меня снизу-вверх, и я, напрягшись, приглядываюсь к идеально расположенному отпечатку ладони на ее щеке.

— Кто тебя ударил?

Мне не нужно скрывать свой голос, потому что

я не узнаю себя. От ярости, которую я никогда не испытывал, у меня покалывает кожу и колотится сердце.

— Это… неважно, — икает Элли.

Она сегодня трахалась с Дэвидом? Может, это был грубый секс, и Дэвид дал ей пощечину? От этой мысли мне хочется сорвать маску, прижать ее к себе и трахнуть в задницу, чтобы напомнить ей, что она моя. Если кто и будет ее помечать, то только я.

— Спасибо, — шепчет она.

Я наклоняю голову в сторону, смущенный ее словами.

— За то, что спас меня, — шепчет Элли, и я чувствую, как моя грудь сжимается, ярость переходит в чувство вины, потому что я точно знаю, что она имеет в виду.

Вот почему она привязалась к этой версии меня. Я понимаю, что, возможно, мне придется играть две роли дольше, чем мне хотелось бы.

Я крепче обнимаю ее. Элли закрывает глаза, и я, совсем растерявшись, смотрю, как по ее щекам текут свежие слезы.

Все должно было быть легко. Я больше не должен скрывать, кто я такой. Только не с ней. Так почему же я не могу снять маску и позволить ей увидеть, кто я?

«Она не будет тебе доверять».

Не так, как я бы этого хотел. Сина она знает с детства — парень, в которого Элли всегда была безобидно влюблена, и она позволила мне использовать ее на одну ночь. Но маска — это ее спаситель. Она эмоционально к нему привязана. И никакие оргазмы, которые Син может ей подарить, не смогут разрушить эту связь.

ЭЛЛИНГТОН

ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ

Я сижу на четвертом этаже перед кабинетом моей матери. В одной руке у меня газировка, в другой — батончик «Сникерс». Сейчас лето, поэтому я провожу дни, сидя снаружи и слушая ее сеансы.

Сегодня у нас мужчина, который увлекается ролевыми играми. Ему нравится представлять свою девушку незнакомкой. Они идут в бар по отдельности. Потом он подходит к ней, покупает ей выпивку и в конце концов трахает ее в кабинке туалета, пока его жена сидит дома с детьми.

Я откусываю от шоколадного батончика, но тут слышу, как дзинькает лифт, сигнализируя о том, что он вот-вот откроется.

С бешено колотящимся сердцем я вскакиваю на ноги. Я собираюсь бежать, но уже слишком поздно. Дверь открывается, и из нее выходит новый муж моей матери.

Его голубые глаза встречаются с моими.

— Элли, что ты здесь делаешь? — спрашивает он, наклоняя голову в сторону.

Из закрытой двери за моей спиной доносится

голос матери, разговаривающей со своим пациентом. Он тяжело вздыхает и подходит ко мне.

Я задерживаю дыхание, слезы уже щиплют глаза. У меня будут большие неприятности.

— Элли, — он кладет руку на колени, наклоняется, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и тихо говорит. — Ты подслушиваешь сеансы своей матери?

Я не могу ответить. У меня сдавливает горло. Внезапно у меня перехватывает дыхание и роняю шоколадку.

— Эй, все в порядке, — он берет меня за руку и тянет за собой в зону ожидания, которую мама создала для того, чтобы ее пациенты чувствовали себя спокойнее, когда приходят к нам домой. — У тебя нет проблем, Элли.

— Нет? — с трудом спрашиваю я сквозь глубокий вдох.

— Нет.

Он бросает взгляд на дверь кабинета моей матери, а затем снова на меня.

— Как насчет того, чтобы сделать это нашим маленьким секретом? — он поднимает руку и проводит ею по моим темным волосам.

Я прикусываю нижнюю губу, ощущая вкус своих слез. Мне удается кивнуть.

Он мягко улыбается мне.

— Хорошая девочка, — он опускает руку с моих волос на ногу, и я подпрыгиваю. — Все в порядке, Элли. Если ты сохранишь мой секрет, я сохраню твой, договорились?

Я не знаю его секрета. Поэтому просто смотрю на него, не понимая, что он имеет в виду, но боясь спросить.

— Видишь ли, — он придвигается ближе ко мне, его нога теперь касается моей. Его черные брюки неровно прилегают к моей коже. — Если бы твоя мать узнала, что ты подслушиваешь, у тебя были бы большие проблемы.

Свежие слезы застилают мне глаза.

— Она может потерять работу, Элли. А ты этого не хочешь, не так ли?

Я качаю головой. За последний год моей маме и так пришлось через многое пройти. Все только начинает возвращаться к тому, что было до смерти моего отца.

— Нет, сэр, — шепчу я.

Он поднимает руку, потирая щетину на подбородке. Через секунду он говорит:

— Знаешь, Элли. Я теперь женат на твоей матери.

Я киваю, шмыгая носом.

— Она моя жена, а значит, ты тоже моя семья.

Я снова киваю. Мама говорит мне, что мы будем счастливой семьей и что все будет хорошо.

— Итак… — он снова опускает руку на мое бедро. — Почему бы тебе не называть меня папочкой.